— В одну из мелодрам, которые так нравятся нам, женщинам, будь честной. Вы с Виктором в настоящее время похожи на тайных влюбленных. Запретное нас невероятно будоражит.

— Виктор заставил меня полностью переосмыслить брак с Адрианом. В нем не осталось ничего настоящего. Я приспособилась, поскольку намного легче плыть по течению, чем стукнуть кулаком по столу и положить всему конец. Но клянусь тебе, Кармен, наши отношения с Адрианом и наш брак превратились в фарс. Он просто… Я хорошо знаю его, он меня больше не любит. А я больше так не могу.

— Вал, не думаю, что тебе стоит доверять человеку, который смотрит на все слишком просто.

— Понимаю, Кармен. Но Виктор говорит, что, если я захочу сохранить независимость, он примет мой выбор с уважением, хотя сам предпочел бы остаться со мной.

— Не решай что-то, не обдумав. С Адрианом поступай как хочешь, но только исходя из собственных интересов, а не из интересов этого парня.

— Понимаю. Мама сказала бы мне то же самое.

— Значит, твоя мама — мудрая женщина, — развеселилась Кармен.

— И видит человека насквозь.

Мы обе улыбнулись, и Кармен посоветовала мне не грустить.

— Если выберешь Адриана, ладно. А если Виктора, так тому и быть. Но руководствуйся здравым смыслом. Сделай все правильно. Валерия, разберись как следует. А я подожду более подходящего момента, чтобы вытянуть из тебя самые важные подробности.

Я набралась храбрости и решительно спустилась в метро. Несколько минут я развлекалась, разглядывая местную фауну, представленную самыми разнообразными видами, а потом начала размышлять о том, что хотела и должна была сказать.

Кармен советовала не принимать решений, не обдумав их как следует, но я не могла отделаться от предчувствия, что все станет намного проще после откровенного объяснения. Порой признание в неверности — не более чем демонстрация уязвленного эгоизма. Ведь если понятно, что совершена ошибка, которую мы не намерены повторять, зачем взваливать на плечи другого человека тяжкий груз подобных признаний? Однако в нашем случае все было иначе. Я стремилась не очистить совесть, а объясниться, чтобы в результате привести в порядок свою жизнь. У меня была надежда сделать ее лучше. Мне не терпелось расставить все по местам после налетевшего урагана.

Остановившись у двери в студию Адриана, я без лишних церемоний позвонила. Мне не хотелось начинать трудный разговор дома, чтобы стены моей квартиры потом долго хранили воспоминания о нем. Если разговор закончится так, как мне представлялось, мне совершенно не улыбалось, чтобы это объяснение оставило в квартире свой след, когда Адриан уйдет.

Дверь мне открыл Адриан, растрепанный, в пятнах от проявителя. Едва взглянув на меня, он посторонился, чтобы я могла войти. Было похоже, что он ничуть не удивился, как будто ждал меня.

— Подождешь секунду, пока я закончу там, в лаборатории?

— Конечно. Ты один?

Он вошел в темную комнату. Издали мне показалось, что он печатал новые экземпляры некоторых фотографий, что были выставлены в галерее.

— Да, — откликнулся он из комнатки.

— Что же так? А где Алекс?

Адриан не ответил. Он вышел, вытирая руки тряпкой и покусывая губу.

— Мы с Алекс… В общем, мы решили, что нам лучше не работать вместе.

У меня округлились глаза. Этого я не ожидала. Я думала, теперь они будут хвататься за любой предлог, чтобы побыть вместе и получить возможность повторить то, чем занимались в Альмерии.

— Почему? — растерянно спросила я.

— Вот что, сядь.

Мне совершенно не хотелось садиться на диван, который мы вместе покупали в «ИКЕЕ», чтобы, находясь именно на нем, услышать обидные признания, и я осталась стоять, глядя на Адриана.

— Видишь ли, ты можешь отнестись к этому, как тебе заблагорассудится, но я прошу хотя бы попытаться понять, хорошо? — произнес он, а когда я кивнула, продолжил: — В пятницу, закончив работать и позвонив тебе, я собрался в хостел. Я неважно себя чувствовал. Алекс предложила подвезти меня. Я довольно быстро сообразил, что она подмешала какую-то дрянь в выпивку. Это было… Наверное, я не смогу описать. Потом она обратилась с пустяковой просьбой разрешить ей принять душ у меня в хостеле и все такое. Я согласился. Она вошла в мой номер и разделась.

Откровения Адриана причинили мне более острую боль, чем я ожидала. Он запнулся.

— Продолжай, пожалуйста, — тихо попросила я, рассматривая свои руки.

— Не знаю, как тебе сказать. — Он плюхнулся на мягкий диван.

— Нет необходимости рассказывать мне что-то еще. Вы нажали кнопку вызова на мобильнике, и я все слышала.

Он помолчал, глядя на меня.

— Что ты слышала? — Он снова встал. — Ты ничего не могла услышать, поскольку ничего не произошло.

— Я слышала, как вы стонали. — Я с трудом сглотнула.

— Я с ней не спал.

Адриан беззастенчиво лгал, вот и вся правда. Нам обоим хотелось в тот момент изменить уже свершившееся, но это было невозможно. Наверное, другая женщина, желавшая поверить ему столь же страстно, как я, но не обладавшая опытом совместной жизни с ним, могла повестись на его оправдания. Но для меня слова Адриана прозвучали как самое настоящее подтверждение, что все, услышанное мной по телефону, действительно происходило. Инфантильность и эгоизм, присущие мне в какой-то степени, тотчас заставили меня сделать вывод, что всем нам — Адриану, Виктору, Алекс и мне — было бы намного проще жить под сенью сладкого обмана. Но такая Валерия мне никогда не нравилась, и я снова затолкала ее в сундук. Настал момент проявить мужество.

Я вздохнула, покусав губы, и поморщилась. А потом я сказала:

— Я не куплюсь на сказочку.

— Купишься или нет, сути дела это не изменит.

— Адриан, не упирайся, пожалуйста. Ты делаешь только хуже, вынуждая меня поверить тебе.

— Валерия, я люблю тебя, — смиренно произнес он. — Как ты только могла подумать?

«Валерия, я люблю тебя»? Ради бога, верните мне хотя бы на один миг того Адриана, за которого я выходила замуж. Я закрыла лицо руками, обратившись в другую сторону. Если у меня раньше оставались сомнения, то теперь они развеялись. У меня возникло желание прямо сейчас очутиться в другом месте. Откровенно говоря, мне захотелось снова оказаться рядом с Виктором на диване у него дома, а не в этой студии с ее удушливой атмосферой. Я перестала прислушиваться, хотя Адриан продолжал уныло повторять шепотом, словно читая литанию, что он верный муж, а я, страдая патологической ревностью, разрушаю наш брак. Внезапно я разозлилась. Разозлилась до чертиков, и, хотя пыталась обуздать свой гнев, он излился неистовым потоком слов:

— Хватит лгать, черт возьми! Замолчи! Заткнись, мать твою!