Глава 17

Олег проснулся, когда по его лицу провели нежной ладошкой. Открыл один глаз и посмотрел на девочку, которая стояла рядом.

— Ты почему не спишь, Катюнь? — Белый протянул руку и, взяв телефон, посмотрел время. — Хоть и десять утра, но можно было бы поспать ещё.

— Олег, можно я к тебе заберусь в спальник? Мне холодно и плакать хочется.

— Забирайся, — мужчина раскрыл горловину спальника, дополнительно растегнув молнию.

Девочка ужом проскользнула в тёплое нутро спальника и обняла руками Олега, прижавшись к его груди.

— Малыш, — усмехнулмся мужчина, — давай поднимайся повыше, а то если закрою молнию — задохнёшься.

Он опустил голову вниз, но девочка только промычала что-то непонятное, не став двигаться.

— Лапки у тебя холодные. Я даже через одежду чувствую. Ты ко мне греться пришла, а? Или поговорить и поплакаться?

Катя ничего не ответила, только ещё плотнее прижалась к Белому и тот почувствовал, что тельце ребёнка вздрагивает. Было только не понятно — то ли от холода озноб бьёт, то ли девочка плачет.

Не став больше тревожить вопросами ребёнка, Олег обхватил её руками, обняв со всей нежностью, на которую был способен.

— Котёнок ты маленький. Ласковый и нежный. Давай грейся, а потом выползай чуть повыше. Я не могу разговаривать, не видя красивых зелёных глазок. Они такие удивительные, так бы и любовался всё время. Да и разговаривать с тобой, когда ты где-то там, внизу, неловко, словно буду вести беседу со своим животом. Эй, пузо, ты меня слышишь?

И в это мгновение в животе Олега булькнула и заурчало.

Спустя миг рядом с лицом мужчины возникло личико Кати.

— Ты и в самом деле можешь разговаривать со своим животом? Я тоже так хочу. Научи меня.

Олег не смог сдержаться и расхохотался, глядя в глаза удивлённому ребёнку.

— Солнышонок. Я же пошутил. Он есть хочет, поэтому звуки и издаёт.

— А-а-а, — разочарованно протянула девочка и вновь хотела скрыться в недрах спальника, но оказалась в объятих Олега, который не собирался её отпускать.

— Давай рассказывай, что у тебя случилось, что ты сбежала от дедушки и примчалась ко мне. Дед, наверное, спит, а ты его разбудила?

— Нет, не спит. Играет в игры в постели. Я ему сказала, что пошла к тебе.

— Звучит забавно. Послушай свои слова «Дедушка играет в игры в постели».

Катя улыбнулась и лицом уткнулась в шею мужчины.

Олег погладил по спинке ребёнка, вновь прижав её к себе.

— Ну, рассказывай. Что тебя сегодня так тревожит?

— Понимаешь, когда я утром проснулась, то не почувствовала в себе присутствия Древнего. Только перед закрытыми глазами словно вспыхнули слова прощания и ещё кое-что.

— Что?

— Извини, но это я тебе рассказать не могу. Это моя тайна. А мне очень грустно без того дедушки. Он многому меня научил. Разговаривал со мной, рассказывал о себе и своей семье, даже пытался показать, но было плохо видно, как сквозь грязное стекло. Понимаешь, у меня сейчас словно половины нет. Внутри пусто и мне грустно.

— Катюнь. Ты уже стихами заговорила. Не нужно расстраиваться. Нам вчера перед уходом Древний тоже рассказал, что все эти дни, как мы с тобой вернулись в город с острова, он был частью своей души в тебе. Вместе с тобой смотрел телевизор, играл в игру, вместе ходил в мороженицу и наслаждался тем, что хоть немного, но посмотрел на современный мир. Он был рад, что смог поделиться с тобой частью силы и души. Не знаю, как скажется на тебе такое, но тот произнёс слова, мол, часть его души слилась с твоей.

— Я его не чувствую, поэтому и хочется плакать. Я чувствовала себя сильной, а сейчас… вновь маленькая и никому не нужная… — Катя стала всхлипывать.

— Котёнок, не нужно плакать. Ты не одна. У тебя большая семья, которая тебя любит. Вспомни о них.

Катя подняла голову с грустными глазами.

— Олег, милый. Не нужно говорить о том, чего не знаешь. Мама со мной последнее время совсем не разговарвает, словно я стала чужой. Папа тоже. Дедушка — да, он меня любит очень и я это чувствую. И ты любишь меня как своего ребёнка. А мне хочется другого, — и девочка заплакала.

— Солнышко. Ты не права в отношении мамы и папы. Они любят тебя по-прежнему, ведь ты — это часть их. Они беспокоятся о тебе, постоянное волнуются о твоём здоровье. Папа тебя на руках носит постоянно, обнимает и целует. Чего тебе не хватает?

Катя, не поднимая головы, произнесла то, что на многие дни заставило Олега иначе взглянуть на отношения Кати и взрослых. Мужчина и сам замечал, что родители девочки в последнее время стали немного прохладнее относиться к ребёнку. Старались уединиться и, если была возможность, с радостью перекладывали заботу о Кате на деда.

— Олег. Я знаю, что у мамы будет ещё ребёнок, мальчик. Не понимаю только, почему, когда я выздоровела, стала для них лишней. Ты прав, родители беспокоятся обо мне, но вот ты сказал, что папа меня носит на руках, а ведь дедушка и ты намного чаще меня ласкают и обнимают. Чаще берут на руки, чаще говорят ласковые слова, и чаще… меня целуют. А мне ТАК этого не хватает. Я же ещё маленькая, как они этого не понимают.

И девочка зарыдала в голос.

Олег прижал к себе бьющееся в истерике тельце ребёнка, стал целовать её головку и попытался утешить как мог.

К ним в палатку просунулось голова деда, но, поняв, что его присутствие будет лишним, вновь исчезла, увидев гримасу на лице Белого.

— Понимаешь, Олег, моя мама меня буквально оттолкнула от себя, почувствовав, что мне оказывается большее внимание, чем ей. Она, наверное, ревнует меня к тебе и деду. Всю жизнь её любили и уделяли ей внимание, а тут я появилась… Плохо мне очень… Особенно сейчас, когда рядом нет никого, кто бы меня понял и пожалел.

— Катя, ты сейчас говоришь обидные слова. Интересно, у кого ты сейчас плачешь на плече, кто тебя обнимает и целует?

— Олег. Ты — это совсем другое. Ты — часть меня и самый близкий человек на свете. Ближе, чем мои родители и дедушка, так что это ни считается. Если ты меня бросишь — я умру. Поверь, знаю это точно. Прошу тебя — если тебе меня не жаль — не бросай меня и не оставляй.

Олег улыбнулся и вновь чмокнул девочку в головку.

— Глупыш ты. Кать, ты ещё совсем маленькая, тут