Вечером Коп, охваченный огнем сияющих прожекторов, выглядел потрясающе. Я вывел команду «Ливерпуля» из туннеля и обернулся посмотреть на грандиозное зрелище. Это был бескрайний океан красного с полосками белого и желтого, а нарастающий шум, казалось, заглушил бы волнуемые грозой морские волны. Маленький маскот, державший меня за руку, задрожал от волнения, когда мы вышли на знаменитый старый стадион. Все было так же, как сохранилось в моей памяти с тех пор, когда отец впервые взял меня на «Энфилд». Это тоже было в среду вечером, 26 ноября 1986 года. «Ливерпуль» против «Ковентри» в кубке Литтлвудс. Мне было примерно шесть с половиной, пожалуй, меньше, чем талисману, державшему меня за руку, когда мы проходили вдоль шеренги игроков «Олимпиакоса» перед финальной игрой группового этапа Лиги чемпионов.

Живые образы и эмоции того вечера 1986 года еще не стерлись из моей памяти. Чему я никак не мог поверить, так это тому, что отец разрешил мне пойти с ним на игру, хотя завтра надо было в школу! Мы сидели на нижних рядах старой трибуны Кемлин-роуд. В тот вечер в ноябре 1986 года я поглазел и на Коп. Я был охвачен восторгом. Впервые я увидел море красного. От счастья у меня даже кружилась голова. Шум был такой, что меня так и подмывало заткнуть уши. Но я не стал. Это было потрясающе. Мне нравилось, как поют и скандируют. Я помню все. А лучше всего я помню, каким красивым было зеленое поле «Энфилда» в ярком свете.

«Ливерпуль» обыграл «Ковентри» 3:1. Все три гола забил Ян Молби. И все они были забиты с пенальти. Три пенальти? Помню, я подумал: «Не может быть. Должно быть, я сплю».

Восемнадцать лет здесь я помню очень живо. Газон был все так же зелен. Он блестел, если глядеть на идеально ровную игровую площадку. Сегодня нам хватит и пенальти. Три – вещь невероятная, это все Ян Молби и мальчишеские мечты, но один гол, пусть даже с пенальти, сгодится, чтобы одержать победу над «Олимпиакосом».

После устроенного Молби праздника пенальти, вечером в четверг, в конце дня, когда я чуть не заснул в школе, я превратил Айронсайд-роуд в «Энфилд». Я представлял, что жесткий асфальт – это зеленое покрытие «Энфилда», и воображал, что выстроившиеся плотными рядами дома – это Коп, главная трибуна и трибуна Кемлин-роуд. Сам же я – Ян Молби. Я оформил по меньшей мере три хет-трика, отправляя каждое пенальти между стальными мусорными контейнерами, которые служили нам воротами. Мне нравилось переигрывать весь этот матч снова и снова в Уитоне, а я был центральной фигурой.

В тот, другой, гораздо более серьезный зимний вечер в декабре 2004 года мой взгляд был вновь обращен к Копу. Испанские веяния привнесли изюминку в ряды болельщиков «Ливерпуля». Позади ворот, на фанатских трибунах, растянули баннер, напоминающий государственный флаг Испании. Огромное желтое полотно, обрамленное двумя красными полосками. В центре желтой полосы была изображена ливерпульская птица, окруженная четырьмя красными звездами, которые символизировали четыре победы в Лиге чемпионов. По краю золотыми буквами была нанесена надпись: «Люди в красном и Рафа». Напротив ворот, в нижних рядах правой трибуны, я выхватил новый символ, который в дни европейских матчей тиражировался на «Энфилде»:

«Пейсли выиграл трижды, Фэган четырежды, а Рафа вновь ведет красных – Por Favor».

Кто сказал, что футбол не просвещает? С каждым новым матчем и каждым новым баннером фанатов я все глубже изучал испанский. С математикой у меня все было в порядке, я легко производил подсчеты. После пяти матчей со всеми четырьмя командами «Олимпиакос» оказались в лидерах, заработав 10 очков. Монако шел вторым с 9 очками. У нас было 7 очков. «Депортиво де ла Коруньа» уже выбыли из борьбы, сыграв вничью всего два матча, один из которых состоялся на «Энфилде». Такая безголевая ничья в матче с клубом с нижней строчки означала, что нам нужно обыграть «Олимпиакос». Подсчет разности голов был прост. Мы должны или победить 1:0, или, если «Олимпиакос» забьют, выиграть с разницей в два мяча.

Мне было всего 24 года, и, даже будучи капитаном, я пока еще не вполне научился сдерживать свою откровенность накануне важнейших встреч. Во вторник на пресс-конференции я с волнением обсуждал, какие будут последствия, если мы не пройдем в плей-офф и отправимся во второй по значимости европейский турнир, если окажемся в группе третьими.

– Для клуба, и лично для меня, будет катастрофой оказаться в Кубке УЕФА в четверг, – сказал я. – Меня очень огорчало, что последние несколько лет мы участвовали в Кубке УЕФА. Я уже выигрывал его, и по сравнению с Лигой чемпионов это второстепенный турнир. Ни как игрок, ни как представитель клуба я не буду довольным среди второсортных команд. Я хочу участвовать только в Лиге чемпионов.

Так я, без всякого умысла, увеличил давление на собственную команду – мои слова прозвучали так, будто я считаю себя не менее важным, чем сам клуб. На самом деле я так не думал, даже при всей своей юношеской самонадеянности, но не смог заглушить свои собственные эмоции. Всем было известно, что прошлым летом начали распространяться слухи о том, что я ухожу из «Ливерпуля» в «Челси», и я не хотел обсуждать новый контракт, пока не составлю какое-либо представление о возможностях клуба в Лиге чемпионов в следующем сезоне. На случай, если кто-то чего-то недопонял, я повторил все это вновь.

– Я не хочу просыпаться наутро после матча и быть уже вне Лиги чемпионов. Если мы не квалифицируемся на следующий сезон, я буду думать, что делать дальше.

Комментарии к матчу изобиловали цитатами. Возможно, это была и не самая толковая предматчевая пресс-конференция, какую я когда-либо проводил, но она была сплошь напичкана правдой. Я не мог избавиться от мысли, что мне, возможно, больше никогда не играть за «Ливерпуль» в Лиге чемпионов, если мы не одолеем «Олимпиакос».

На той пресс-конференции я старался, чтобы слова мои были уверенными и по делу:

– Кто-то говорит, что выиграть один-ноль или с разницей в два гола будет сложно. Но если бы мне до начала группового этапа сказали, что мы будем играть на своем поле против «Олимпиакоса» и нам нужно будет победить один-ноль, чтобы выйти из группы, я бы и тогда не отказался. Меня не тревожит, что они забьют. Если у них и получится, значит, нам нужно будет забить три. Но с этим все в порядке – мы постараемся.

Разумеется, мы постараемся. Однако меня пугала возможность пропусть гол в начале матча. Оставшись с Каррой в углу раздевалки, я по секрету сказал ему:

– Мы не можем пропустить. Если мы пропустим хоть один, нам придется покорять Эверест.

Карра согласился. Я тревожился. Я не хотел, чтобы наша мечта о Лиге чемпионов разбилась. Нам повезло, что в этом сезоне в центре нашей защиты был Сами Хююпия и Джейми Каррагер. Они не уступали ни одному союзу центральных защитников в Европе. Про Карру я все давно знал, а вот Сами показал мне, каким он может быть особенным и вдумчивым, в 2003 году, когда в возрасте всего двадцати трех лет Жерар Улье назначил меня капитаном. Это подразумевало, что Сами придется снять свою повязку. Когда я подошел к нему, немного робея – ведь я его сменял на посту капитана команды, – Сами постарался подчеркнуть, что он всегда готов помочь мне в любом начинании. В самом начале матча с «Олимпиакосом» мы с Сами разыграли комбинацию, которая почти привела к голу. Я выполнил угловой на левом фланге и нашел Сами у ближней штанги. Направленный головой мяч пролетел близко от ворот.