Все сдали позиции – она не умела. Поэтому, может быть, ее отъезд был драмой не только для нее, но и для России. Но она уехала. Она так не хотела уезжать, что решила показать всем буржуям, как она их называла, что в Советской России не голодают. Для этой цели она взялась раскармливать Алю. Аля привязывалась к стулу, и в нее пихалась любая каша, которая находилась: «Привезу ее толстую!» – не могла забыть, что в 1920 году погибла от голода Ирина, погибла в приюте, куда Цветаева вынуждена была ее сдать, потому что не могла уследить за двумя. Тогда она написала одно из самых страшных своих стихотворений:

Словом, Цветаева с Алей уехали, встретились с Сережей, и началась мучительная заграничная жизнь. Начался ее третий период, главное произведение в котором – «Крысолов». И это, конечно, не поэма. «Крысолов» – настоящая оратория, невероятно музыкальное произведение, самая большая эпическая поэма Цветаевой, кроме незаконченного «Егорушки».

История Крысолова – один из самых известных и самых старых бродячих сюжетов в мировой литературе, Крысолова обрабатывают начиная с двенадцатого века, потому что в этом бродячем сюжете есть амбивалентность, есть некоторая полисемичность, есть многосмысленность. Крысолов предполагает возможность абсолютно разной трактовки Не случайно в 1923 году сразу два автора задумывают «Крысоловов» – Цветаева и великий прозаик, мастер русской готики Александр Грин.

Об истоках цветаевского «Крысолова» – балладе Карла Зимрока «Крысолов из Гамельна», балладе Роберта Браунинга «Флейтист из Гаммельна» и стихотворении Гейне «Бродячие крысы» – есть единственная довольно подробная работа Ефима Григорьевича Эткинда. Выводы его более чем спорны и совершенно неожиданны, но очень любопытны.

«Крысолов» у Грина и «Крысолов» у Цветаевой появились не просто так: «В той стране, где шаги широки, / Назывались мы…….» – и пропуск, но это слово «большевики», конечно. Крысы заполонили Гаммельн (это написание Цветаевой), город мещан, обывателей, и разжирели на его богатствах:

И вдруг эти крысы, которые зажирели страшно, слышат зов боевой трубы. Это флейта, которая зовет их – куда? «Идем завоевывать Индию!»

В 1922 году Ленин отказался от идеи мировой революции. В работе «Детская болезнь левизны в коммунизме» он пишет, что говорить в наше время о мировой революции может только сумасшедший, хотя за два года до этого он очень даже о ней говорил. В идею всемирной пролетарской революции верили безоглядно, была даже мечта завоевать Индию (об этом есть замечательный роман Валерия Золотухи «Великий поход за освобождение Индии»). В 1923 году в Индию даже была отправлена Центрально-азиатская экспедиция Рерихов, утверждают, что в ее составе был троцкист Яков Блюмкин. После этой экспедиции великие махатмы передали письмо вождям Советского Союза, где говорилось, что они всецело одобряют эту идею и верят в индийскую советскую республику. Вот эта мечта о Гималаях, мечта о всемирной победе зовет и крыс, и они отправляются за флейтой. Только флейта сманивает их на погибель в реку Везер.

Но бургомистр отказался платить Крысолову за спасение города, и тогда Крысолов увел за собой всех детей:

Вот уже когда Цветаева с ее гениальным чутьем предсказывает молодежные бунты 1960-х годов, левачество, весь рок-фестиваль Вудсток, всех этих детей цветов, потому что это романтика юности, это та же романтическая мечта детей о той же мировой революции.

И вот здесь Эткинд задает замечательный вопрос: откуда взялся этот флейтист Крысолов и кто, собственно, имеется в виду? И Эткинд высказывает предположение, которое поражает своей новизной.

В «Крысолове» очень много музыкальных ритмов: огромное их скопление и огромное их разнообразие. И конечно, в крысином ритме:

слышится «Наш марш» Маяковского:

И далее угадываются мотивы «Левого марша»:

Кто у нас автор «Флейты-позвоночника»? Флейтист – молодой красавец, входящий в город, – это Маяковский, который сманил за собой коммунистических крыс.

Маяковский, один из самых популярных культурных героев, и в 1960-х годах продолжает сманивать детей уже следующего поколения. Может быть, действительно Маяковский в какой-то мере владел воображением Цветаевой, когда она сочиняла поэму. И может быть, в ее флейтисте точнее всего воплотилась гениальная амбивалентность революции. С одной стороны, великий соблазнитель, с другой – великий музыкант. Демон революции, губитель революции и сам ее жертва. Во всяком случае, такая трактовка позволяет понять главную концепцию поэмы, поэмы очень мрачной и очень беспросветной.

Мечта о революции – это прекрасно. Но революция на практике – это всегда крысиный полк, крысиное племя. Революция, которой поманили детей, почти всегда оказывается пошлостью, и дети идут за пошлостью:

(То есть дочь бургомистра идет первой.)