мир от себяповторяя ради себя это слово.2012 Руслан Миронов

Жуткий

Обращается за советом, как добраться домой(заклание, тост ритуальный, выпита кровь), где дом(мы хотим получить часть этой любви) – это доходное дело.Я ощущаю тщету в тени лого,продолжающего втягивать меня в соглашение, которое создал я,тут говорят: я беспокоюсь о своем теле, я волнуюсьо своем совокупном здоровье, работаделает тебя свободным, и когда деньгизаменяют дверной доводчик, картофель, собачий корм,тогда мы совершенствуем это, здесь говорится,что добившись разнообразия подобной субстанции,способной разбудить спящегоживущего в широкомасштабном забвении, подключенного,но неуверенного в том, кто там у двери, ритуалы предохраняютзрителя от выбора, стучитепо дереву.2012 Руслан Миронов

Злак

Я предпочел бы истечь кровью,чем платить налоги,сидя в темнотесо своим ружьем на фоненадвигающегося рассветая говорю по-английскиво снерассвет обнажает поле деятельностиагентов, измеряющихлестничные стойки, моя камеразапечатлевает ихвместе с хлопьямикоторые мы едим как умеемза счет субсидий,кукуруза – масло – коровая остаюсь несмотря ни на чтооткрытым и вкладываюв участки, сулящиегольф, но за людьми, гуляющимив парках, нужно охотиться,чтобы вежливо попросить их уйти,поскольку платанна себе носит белесый рубецв качестве разрешенияэти громкие словатревожат мой сонмой костюм отутюжендля служения государствуибо моя женаизвлекает тело своедо пробужденияя съел свою кашубез подсластителяи с приближением светаобращаю вниманиена те полчищаи неудобоваримую пищуоккупировавшие мое зрениенет никого, кому я бы доверилубрать эту посуду,доверил бы говоритьза меня, и все, что я держув себе – держу для себяшорох мышейна стропилахмой, одиночествобыло описанов книге,где говорится не будьнепомерным и не отвлекайсякороче, мною будьи соседям позвольхоронить своих кошек.2012 Руслан Миронов

Рон Силлиман (1946)

Растворение слова, сотворение мира

Люди живут не только в материальном мире и не только в мире социальном, как это принято думать: в значительной степени они все находятся и во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе. Представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, – это всего лишь иллюзия. В действительности же «реальный мир» в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы.

– Сепир, 1929[288]

Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание.

– Маркс, 1859[289]

Одна из аномалий современного существования, которая не подвергалось серьезному критическому анализу, – это навязчивое постоянство «опечаток» в фильмах на иностранных языках из промышленно развитых стран. Типичный пример этого – пропуск «а» в слове «ваш» в недавнем фильме Таннера «Йонас, которому будет 25 лет в 2000 году». Поскольку такие фильмы как «Йонас» (или подобные, поставленные Трюффо, Бергманом или Вертмуллер), делаются, как минимум, с одним прицелом на выход в англо-американский прокат, для таких опечаток не могут быть достаточным объяснением непредвиденные последствия или проблема экспортной печати (иногда они даже редактируются для нового рынка, как «Человек, который упал на Землю» Роуга). Факт остается фактом: современное буржуазное кино полностью поглощено передачей визуальной информации. То, что деструктивный характер типографских ошибок в подзаголовках не замечают и не исправляют, означает, что они не ощущаются.

Это связано с широким спектром социальных феноменов, таких как методика скорочтения, когда отдельные слова отступают и заменяются гештальт-пониманием содержания, или как техники, разработанные для печати графической рекламы и упаковки (включая издания потребительского рынка), когда производитель по ряду причин не намерен показывать потребителю определенную информацию (эти сведения могут считаться «незначительными», как, например, имя дизайнера куртки или, возможно, понижающими спрос, как список химических добавок на консервах). В этом смысле наиболее откровенным языком в «Размышлениях о языке» Ноама Хомского вполне может быть ISBN на задней обложке, напечатанный в другом направлении и более светлым тоном, чем остальной текст. Эти остаточные следы мнимо-невидимого языка знаменуют гораздо большие изменения, произошедшие за последние несколько столетий: подчинение письма (и через письмо – языка) социальной динамике капитализма. Слова не только оказываются привязанными к товарам, они сами становятся товарами и, как таковые, приобретают «мистический» и «таинственный характер», который Маркс определил как товарный фетиш: оторванные от какой-либо материальной связи со своими человеческими производителями, они начинают казаться независимыми объектами, действующими во вселенной подобных сущностей, вселенной априорной и внешней по отношению к деятельности воспринимающего Субъекта. Мир, неотвратимость которого принуждает к молчаливому согласию. Таким образом, капитализм с помощью самого языка транслирует отдельным носителям предпочтительную для него реальность. И тем самым он неизбежно вычеркивает исходную точку соприкосновения между людьми, ощутимое присутствие означающего, знака или звука, вместо означаемого.

Чтобы прояснить это вычеркивание, сначала мы должны обратить внимание на некоторые ключевые различия в употреблении языка в группах, которые еще не полностью включены в классовую систему современного мира. Отметим, например, что наличие «бессмысленных» слогов в этнической литературе очевидно. Ниже приводится перевод стихотворения о парилке племени Лис:

А ги я ни а ги ян ни иА ги я ни а ги ян ни иА ги я ни а ги ян ни иА ги я ни аги я ниНебоА ги я ни и а ги яА ги я ни и а ги я ниниА ги я ни[290]

За исключением попыток непосредственно антропологического объяснения, в современной теории литературы практически нет места для такого рода поэзии, нет механизмов, разработанных для ее внятного осмысления наряду с работами Данте, Ли Бо или Тцара. Даже если бы в этом избытке звука можно было распознать суть того, что Роман Якобсон определил как «поэтическую функцию», нормативная литературная критика, обращающая пристальное внимание на означающее, довольно быстро останавливается на границе звукоподражания, заключая, как это делают Уэллек и Уоррен, что «звук сам по себе не может иметь или имеет небольшой эстетический эффект»[291]. Тот факт, что до сих пор было сделано совсем немного попыток включить такой материал в учебную программу по «сравнительному литературоведению» в образовательной системе промышленных стран, нельзя просто отнести на счет расизма, хотя расизм неизбежно играет здесь свою роль. Скорее, дело в том, что реальность капитализма, отрицая, как и должно быть, какую-либо ценность чистого жеста, служит исключительно для обозначения связи между продуктом и его изготовителем, а отсутствие каких-либо внешних отсылок истолковывается как отсутствие смысла.

Но капитализм не возник в одночасье на стадии племенного развития в условиях свободных объединений групп. Он формировался на всем протяжении смены стадий, каждая из которых обладала определенными характеристиками типов производства и социальных отношений. Хотя если взять литературу представителей ранних стадий капитализма, которая гораздо ближе к нашему современному опыту, чем этническая поэзия, то и там сохраняются элементы этого «бессмысленного», или жестового, языкового аспекта. Ниже приведены первые одиннадцать строк «Пьянства Элинур Рамминг» Джона Скелтона, написанного примерно в 1517 году:

Tell you I chyll,If that ye wyllA whyle be styll,Of a comedy gyllThat dwelt on a hyll;But she is not