Все это казалось страшным сном – холод этой нескончаемой ночи, ужас открывшейся правды о Людоеде и вот теперь выстрелы и смерть в темноте, где люди стреляют в других людей, где прежние друзья и братья превратились во врагов, и никто больше не разберет, где ложь, а где истина. Да и какой смысл в этой истине, если она залита кровью.

– Мне страшно… – прошептала Таня.

– Не бойся. Я выведу тебя отсюда, – отозвался Володя, совсем не понимая, что Таня боится не выстрелов, а совсем другого.

– Новая полиция воюет с бандами, – Володя выглянул из подъезда, – решили всерьез поприжать эту сволочь. И правильно. Сейчас не место разбою.

– Что ты будешь делать теперь? – спросила Таня, вслед за Володей выглядывая из подъезда.

– Доведу тебя до дома, чтобы быть уверенным в твоей безопасности.

– Я не об этом. Что ты будешь делать теперь?

– Я не знаю, – Володя обернулся, испытующе глядя на Таню, – я ничего не знаю. Все, что я могу, только думать о тебе.

Выстрелы чуть стихли, и, крепко взяв Таню за руку, Володя скомандовал:

– Пошли.

Город, разоренный ночной уличной войной, был страшен. Возле самого дома они споткнулись о труп. Молодой мужчина с длинной черной бородой лежал на спине, на снегу, уставившись застывшими глазами в черное небо, а из шеи его стекала на снег черная кровь. И в глазах его почему-то застыл не страх, не отчаяние, не боль, а только бесконечное удивление, то самое удивление, которое Володя увидел в глазах Полипина. Так была страшна неожиданная, бессмысленная, внезапная смерть…

Костры догорали. Из ближайших подворотен выходили какие-то люди, собирались возле костров, коротко, обрывисто переговаривались между собой. В руках у всех было оружие. Блики пламени плясали на ружейных стволах, на темных рукоятках револьверов, по-простецки заткнутых за пояс. Воздух был насыщен тревогой, исходящей от этих напряженных людей. В отдалении, дальше по улице, виднелись трупы.

– Полиция, похоже, отступила, – Володя держал револьвер в руках, – а это бандиты. Мы должны уходить как можно скорей, пока они не заметили нас. Это слишком серьезно, но ты не бойся.

– Я не боюсь, – Таня пожала плечами, ей вдруг стало смешно. Слишком много страшного видела она в своей жизни, чтобы испугаться этих черных, застывших фигур, стреляющих в ночной темноте.

От ближайшего костра отделились трое мужчин и быстро пошли в их сторону. Володя вскинул в руке револьвер.

– Не подходи! Буду стрелять!

– Да постой же ты! Таня… – раздался знакомый голос.

– Не стреляй, – Таня быстро опустила руку Володи вниз, едва не выбив у него револьвер. – Не стреляй! Опусти оружие!

– Таня, но это же бандиты!.. – воскликнул он.

Но их уже окружили трое мужчин, и один из них фамильярно, по-дружески схватил Таню за руку.

– Где ты пошла? Мы ищем тебя за весь город! – Это был Корень, а вместе с ним – двое его людей.

– Корень, почему была стрельба? – спросила Таня.

– А, за цей гембель не стоит простужаться! Угодили в засаду. Случайно. Два адиёта в четыре ряда! Но мы быстро отбились, как мышь от цугундера.

– Наши все целы? – Таня говорила быстро, по-деловому, боясь посмотреть на Володю, глаза которого все шире распахивались от удивления… и ужаса.

– Вроде слава богу, за все. Зуб ранен.

– Отвезли в больницу?

– Да за сейчас! Сейчас что-нибудь найдем – чи лошадь гнилую, чи за пролетку какую. Он в руку ранен, не тяжело. Свинота не оцинкованная, полез, как фраер, на ножи! Круче на ушах хотел стать. До больницы дотянет. Ты лучше скажи, где ты пошла? За тебя срочно хочет видеть Японец.

– Зачем?

– А я за это знаю? Он мине за це не сказал. Тут за такое дело… Японец собирается идти на штурм тюрьмы.

– Что?

– Эти слова не можут выйти из мой рот. Но гембель дойдет порядочный. Японец собирается тюрьму открыть. Взять штурмом. Много его людей попалось в облаву. И наших тоже. Чтобы всех выпустить. Говорит, чтобы и ты пришла. Опасно не будет. Шухер будет. Грандиозный! – Корень засмеялся.

– Корень! Ты что, забыл историю с Салом? – воскликнула Таня. – Вас же перестреляют, как цыплят!

– За это было давно. Теперь мы умеем держать в руках оружие. Кто прихочет держать мине за фраера? Той як выкишиться отсюдой – пятки не успеет причесать!

– Ты не можешь пойти! Ты не налетчик! – настаивала девушка.

– Был когда-то. Да у Японца штурмовые отряды есть, я теперь там. И я не могу не пойти. Ради Геки.

– Гека мертв! Ты думаешь, он бы этого хотел? Он бы хотел, чтобы ты вот так глупо умер, при штурме? – Таня смотрела Корню прямо в глаза.

– Це не шмутки, це шара. Мы пойдем, – твердо ответил он. – А ты с Японцем поговори. Он велел тебя позвать. Он тебе еще что-то сказать хочет, помимо этого.

– Что?

– А я за это знаю? Мне он не передавал. Сама узнаешь, если захочешь. Да, еще новость, все собираюсь тебе сказать. Косому горло перерезали. И Щеголю тоже. Концы!

– Давно пора было это сделать. – Глаза Тани злобно сверкнули. – Лучше бы это произошло пару месяцев назад.

– Так ты пойдешь к Японцу? – спросил Корень.

– Пойду. Чуть позже, – кивнула Таня.

– Тебе не холодно в ногах? Давай я за тебя домой доведу, – вдруг забеспокоился он.

– Я сама. Все будет в порядке, – улыбнулась Таня.

Она пожала Корню руки, и все трое бандитов шагнули в темноту, к тревоге, гари, кострам, к вооруженным людям. Только теперь Таня обернулась к Володе, и ее поразило выражение его глаз, то, как он на нее смотрел.

– Ты… ты такая же, как эти отродья! – Володя отшатнулся от нее. – Ты бандитка!..

– Всё верно, – Таня слишком устала, чтобы изворачиваться и лгать, и решила – будь что будет – говорить правду. – Эти люди – они такие же, как и я. Я в банде Корня.

– В банде Корня?! – Володя не мог поверить.

– Это был Корень. Но ты, конечно, его узнал. Видел заполненную карточку. Все правильно.

– Ты воровка?

– Почти. Слышал о знаменитой хипишнице с Дерибасовской? Вы искали ее, но не нашли.

– Ты хочешь сказать… – Володя не мог больше говорить.

– Да. Хочу, – твердо произнесла Таня. – Я это придумала. Я это делала. Но я заплатила за всё страшную цену. И я не воровка.

– А кто? – Глаза Володи вдруг стали чужими. Он смотрел на нее так, как смотрят на неприятное, омерзительное насекомое – с презрением, ненавистью и таким глубоким отвращением, что Таня испытала от этого почти физическую боль, словно он ударил ее ножом в сердце.

– Володя, я давно хотела тебе всё рассказать. Эта ложь убивала меня тоже… – Таня попыталась подойти к нему, прикоснуться рукой, но он отшатнулся от нее, словно она была прокаженной.