Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Добро пожаловать на родину, ваше высочество, – приветствовал ее Трокмортон. – Как протекало ваше путешествие?
– Благодарю вас. Мы добрались без особых хлопот, – сдержанно ответила Генриетта, помня, что шутки при встрече тоже остались по другую сторону пролива.
Трокмортон провел гостей во внутренний двор, держа путь к двери у дальней стены.
– Хочу заранее извиниться перед вашим высочеством. В это время года в замке… холодновато.
– Мне предстоит встреча только с его величеством? – спросила Генриетта.
– Нет. На ваших переговорах будут присутствовать граф Арлингтонский и лорд Эранделл.
– А не могла бы я повидаться с его величеством до начала переговоров? С глазу на глаз?
– Боюсь, что нет, ваше высочество. Это противоречило бы протоколу.
Генриетта остановилась.
– Дай мне платок, – шепотом попросила она Софи. – Что-то в глаз попало.
Софи достала платок и решила помочь своей госпоже. Когда она наклонилась, чтобы убрать соринку, Генриетта прошептала:
– Я не гожусь для таких дел. У меня не хватает смелости.
Никакой соринки не было, однако Софи добросовестно делала вид, что удаляет ее из глаза Генриетты.
– Ваше высочество, а вы начните выполнять то, что вам поручено, и смелость появится.
– У вас что-то случилось? – спросил Трокмортон, успевший отойти на несколько шагов.
Генриетта расправила плечи и заставила себя улыбнуться:
– Все в порядке, сэр Уильям.
У двери стояла вооруженная охрана. Караульные пропустили Трокмортона и Генриетту. Остальным было велено ждать снаружи.
В коридорах замка было гораздо темнее, чем в версальских, однако Генриетта хорошо помнила эти коридоры. Помнила лестницы, стены, такие же серые, как снаружи, простые каменные полы, разносившие гулкое эхо. Трокмортон ввел ее в просторное помещение, все убранство которого составляло тяжелое, украшенное резьбой кресло и стол с чернильницей и широкой вазой, наполненной перьями.
– Его величество сейчас совещается, но скоро подойдет, – сказал Трокмортон.
– Благодарю вас.
Генриетта вздрогнула, надеясь, что Трокмортон этого не заметил.
Его затылок ударился о столб. Перед глазами замелькали россыпи звезд. Закусив от боли щеку, он заставил себя улыбнуться Маршалю, наградившему его этим ударом.
Глава королевской полиции проверил надежность веревок, которыми Мишель был привязан к столбу. Потом взял кожаный ремень. Двое караульных бесстрастно наблюдали за его действиями.
– Кто тебе приказал убить ее высочество? – спросил Маршаль.
– Не знаю.
Кожаным ремнем Фабьен накрепко привязал голову Мишеля к столбу, лишив его возможности двигаться.
– Как он общался с тобой?
– Не знаю.
Из своего пыточного арсенала Фабьен выбрал молоток потяжелее и железный шип. Мишель умел выдерживать удары. Но и у него был порог, за которым просыпался страх.
Острие шипа уперлось Мишелю в череп рядом в правым ухом.
– Человеческий мозг – удивительная штука. Если знать, в какое место ударить, – а я это хорошо знаю, – у жертвы останется способность думать и говорить. И только. Жертва больше не сможет пошевелить ни рукой ни ногой. И так – до конца жизни. Ты слышал об этом?
Мишель напрягся всем телом, пытаясь разорвать веревки, но они держали крепко.
– Я… я вообще никогда его не видел. Он оставлял мне записки. Каждый раз – в новом месте.
– Чем ты занимался, пока не поступил ко мне в дорожную охрану?
– В таверне работал.
Маршаль опустил шип.
– Ты знаешь, кто такой Вильгельм Оранский?
– Нет.
– Ты боишься?
– Чего? – огрызнулся Мишель.
– Ты сам ездишь к нему или он приезжает во Францию?
– Кто – он? О ком речь? – спросил арестованный, не оставляя попыток разорвать веревки.
– Да все о нем. О Вильгельме Оранском.
– Не знаю я такого!
– Где находится таверна, в которой ты работал?
– На юге, недалеко отсюда.
Фабьен наклонился к арестованному:
– Он снабжает тебя деньгами?
– Кто – он?
– Вильгельм Оранский!
– Говорю вам, не знаю я такого! – закричал Мишель, брызжа слюной из разбитых губ. – Я ни разу не был в Голландии!
Фабьен выпрямился, холодно улыбаясь уголками рта:
– А я не говорил, что он из Голландии. Это ты проболтался.
Дверь в пыточную комнату с шумом распахнулась. Вошел Бонтан. Маршаль сердито обернулся, недовольный, что ему помешали в самый кульминационный момент. В лице Бонтана не дрогнул ни один мускул.
– Король желает вас видеть.
Маршаль снова повернулся к арестованному.
– Передайте его величеству…
– Незамедлительно, – добавил Бонтан.
Фабьен досадливо вздохнул и стал вытирать руки.
– С этого красавца глаз не спускать, – приказал он караульным. – Не разговаривать с ним и на его просьбы не откликаться.
Маршаль и Бонтан ушли. Гвардейцы безучастно смотрели на Мишеля. Он интересовал их не больше, чем мебель или стены. Через несколько минут дверь в пыточную комнату снова открылась. Мишель сжался, думая, что вернулся Фабьен. Но это был Роган. Караульные преградили ему путь.
– Где господин Маршаль? – спросил Роган. – Король требует его к себе.
– Так он… уже пошел к его величеству, – растерянно ответил один из гвардейцев.
– Тем лучше. А это, стало быть, и есть предатель? – спросил Роган, проталкиваясь вперед.
Гвардейцы смешались, не зная, как себя вести с лучшим другом короля.
Мишель и Роган сердито поглядели друг на друга.
– На месте Фабьена я бы с тобой не возился, – сказал Роган. – Только время зря тратить. Я бы тебя повесил, а потом четвертовал.
Роган взял со стола шип, повертел в руках:
– Какая жуткая штука. Для чего она?
– Людей убивать, – процедил сквозь зубы Мишель.
Гвардеец подошел к Рогану:
– Господин, вы бы…
– Убивать? – переспросил Роган. – Вот так?
Повернувшись, он со всей силой вонзил шип караульному в глаз. Гвардеец с пронзительным воплем рухнул на пол. Роган успел завладеть его кинжалом и, когда второй гвардеец бросился к нему, метнул кинжал. Оружие застряло в горле гвардейца, который тоже упал, безуспешно пытаясь вырвать кинжал и лишь усугубляя свои муки. Равнодушный к предсмертным судорогам раненых, Роган быстро освободил Мишеля от веревок и достал из-под плаща принесенное монашеское одеяние.