– Я знаю, какой это момент.

– Мы все скорбим.

– А я предпочитаю скорбеть один.

Людовик посмотрел на бесстрастное лицо Шевалье, потом снова на брата. Придворные, забыв о скончавшейся Генриетте, смотрели только на них.

– Брат, пройдет время, ты снова женишься, – тихо сказал король.

– Я просто хочу жить.

– Это твой долг.

– Я отдал все свои долги.

– Получается, ты восстаешь против меня?

– Да, и делаю это с удовольствием, – брезгливо морщась, ответил Филипп.

– И ты готов пожертвовать своим будущим, только бы обречь меня на страдания?

– Страдания? – переспросил Филипп. – Что король знает о страданиях?

Филипп повернулся к двери. Людовик махнул гвардейцам, чтобы отошли от двери.

– Что король знает о страданиях? – повторил он вопрос Филиппа. – Слишком много.

После ухода брата король недолго оставался в спальне. Ему было невыносимо смотреть на вереницу придворных. Генриетту уже не вернешь, и это главное. Он велел оседлать ему лошадь, оделся потеплее и покинул дворец. Миновав сады, Людовик выехал на дорогу, ведущую к кромке леса. Там он остановился и посмотрел на свой дворец. За эти годы его детище заметно разрослось. Работы продолжались. А сколько замыслов еще ждали своего воплощения! Людовик думал о том, что жизнь короля полна внешнего великолепия и душевной боли, превосходящей телесную. Полна тягот, которые не переложишь ни на чьи плечи, и невосполнимых потерь. С неба посыпал холодный дождь. Людовик удержал подступающие слезы. Короли не плачут.

Тишину нарушил цокот копыт. Людовик повернулся на звук. Наверное, Филипп осознал свою ошибку и решил извиниться. Нет. К нему приближались Бонтан и Фабьен.

Людовик поднял руку, останавливая их:

– Я не хочу, чтобы меня беспокоили.

Бонтан осадил лошадь. Лицо первого камердинера было взволнованным, если не сказать испуганным.

– Ваше величество, вам нужно срочно вернуться во дворец. Дофин…

– При чем тут дофин? С ним Роган. Сейчас у них должен быть урок верховой езды.

– Ваше величество, люди Фабьена нашли сапоги вашего сына в лесу близ Марли. Гвардейцы, бывшие с ним, убиты. Мы опасаемся, что…

– Дофина похитили, – добавил Фабьен.

Король пришпорил лошадь, и они втроем помчались ко дворцу.

Мадам де Монтеспан не находила себе места. Смятение, владевшее ею, погнало ее на поиски короля. Ей хотелось утешиться в его объятиях. Она не помнила, как добралась до королевской кухни. Открыв дверь, Атенаис вошла в переднюю и чуть не закричала от ужаса. Николя Ла-Ру, недавно назначенный главным королевским дегустатором, скрючился за столом. Выпученные глаза покраснели, лицо распухло. Черная жидкость, которую он успел исторгнуть изо рта, лужицей растеклась по столу и образовала дорожку на полу. Полчища мух вовсю пировали на этом зловонии.

Начиная с вечера и всю ночь шел ледяной дождь, сменяясь мокрым снегом. Лесные хищники и их жертвы торопились спрятаться в норы. Люди спешили по домам, к близким и теплу очагов. Только канава у подножия холма, куда сбрасывали мертвые тела, полнилась ледяной водой, и окоченевшие трупы всплывали, устремляя невидящие глаза к темному небу. Однако среди этого скопления мертвецов вдруг высунулась рука с шевелящимися пальцами. Вслед за рукой показалась нога. И наконец, из канавы выбрался Монкур – весь израненный, но вполне живой. Его ноздри с наслаждением вдыхали холодный декабрьский воздух.