Так прошел год — пока Марку не предложили контракт в Хьюстоне. Вера еще два года должна была провести в Цойтане. Марк уже сидел на чемоданах, когда со одним из стажеров произошел несчастный случай. Передозировка снотворного или что-то в этом роде. Ни Марк, ни Вера его почти не знали. Их только один раз вызвали в полицию; там им показали предсмертную записку самоубийцы. Марк запомнил ее на всю жизнь: «Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился». Следователь интересовался, что бы это могло значить, но Вера лишь вспомнила, что строка взята из псалмов Давида.

То, что на следующий день они посмотрели именно этот старый фильм можно считать совпадением. «Крылья желания», кажется, он назывался, или «Небо над Берлином». Или и то и другое.

— Когда ангел сходит на землю, на небе его должен кто-то заменить, — сказала Вера, когда они вышли из «Дельфи».

— Тот стажер, например. И в результате, человечество глупеет, — думая о чем-то своем, ответил Марк, — но, по крайней мере, теперь ясно зачем он это сделал. Он хотел освободить себя от всего того, к чему эти ангелы из фильма так стремились. И чего им там на небесах не хватало…

— Ощущения собственного веса, границ…

— Угу, вранья им не хватало.

— Удовольствия от еды… В кондитерскую пойдем?

— Ну ее к черту!

— Нет — к ангелам — пусть они теперь туда ходят…

— …и снимают ботинки под столом.

— Марк, а ты часто врешь?

— Да все время!

— То же мне, критянин нашелся.

— От критянки и слышу…

Так переговариваясь они дошли до зоопарка (благо, тут совсем недалеко), затем, на ближайшей станции сели на пригородную электричку и через час оказались в Цойтане.

От станции до институтской гостиницы они шли пешком. Вера сорвала с клена пожелтевший лист, что-то написала на нем стойкими к дождю чернилами и бросила лист по ветру.

— Кому послание? — спросил Марк.

— Тому, кто подберет.

— И что в нем сказано?

— Там сказано, что лист этот был сорван с восьмого, если считать с севера, клена Фонатан-Аллеи двадцать пятого сентября сего года и, что всяк, кто его найдет должен сообщить о находке в лабораторию биосущего.

— Врядли дождешься, — сказал Марк.

У дверей гостиницы они на минуту задержались; решили зайти в ресторан на первом этаже, хотя есть ни тому ни другому не хотелось, зато хотелось, чтобы вечер перед расставанием тянулся как можно дольше. Они заняли свободный столик у окна. Надменный официант не отстал, пока Марк не заказал бутылку красного «Троллингера».

— С вами можно? — вежливый мужской голос раздался за спиной у Марка. Вера кивнула, прежде чем Марк успел обернуться. Во время первого допроса она подумала, что следователь Конт больше походит на врача из заштатной поликлиники, чем на полицейского. Он был невысок, сухощав, лицо бледное в мелкую рыжую крапинку. Пышные усы неопределенного цвета служили главным украшением лица. Вера спросила:

— Господин Конт, а правда, что вы носите усы, чтобы прятать в них свою ухмылку, когда подозреваемый отвечает невпопад?

— На нас всегда наговаривают, — с хитрой улыбкой ответил Конт.

Он вернулся к своему столику, сгрудил остатки еды на поднос, прихватил зачем-то солонку и перенес поднос к Марку и Вере. Марк предложил ему вина, но тот отказался. Счел нужным объяснить:

— Язва, знаете ли… — и он показал почему-то на печень. Молодые люди синхронно покивали и потупились к себе в тарелки.

— Вот, целый день беседую с людьми по поводу нашего с вами дела… — доверительным тоном произнес Конт и подмигнул Марку. Считалось, что и Марк, и Вера с полуслова должны были понять, о каком деле идет речь.

— С каких это пор оно стало «нашим»? — возмутился Марк.

— Ну… — следователь потер переносицу, — тот стажер, который…, Рибовски, он же из ваших был… — и Конт снова подмигнул.

— Что-то в глаз попало? — сочувственно спросила Вера.

— Рябовский, — поправил Конта Марк, — ну и что с того? Здесь многие, как вы выразились, из наших.

— Да ничего, собственно. Странно, что вы его не знали. А чем он занимался?

— Искал следы космического разума, — коротко ответил Марк.

— Космический искал, а свой — потерял! — воскликнул Конт.

Марк подумал, что Конт безусловно знал, чем занимался Рябовский, и что последнюю фразу следователь уже давно держал под языком.

— Так вы в самом деле считаете, что он того… помешался?

— Ну вы же сами знаете — все эти истории про инопланетян, похищения людей, НЛО и все такое прочее. Долго ли свихнуться? — развязно сказал Конт, и, похоже, сам испугался своей развязности.

— Что вы такое несете?! — возмутилась Вера, — при чем тут инопланетяне? По-вашему, нет другого повода наложить на себя руки?

— Мне не нужен другой, мне нужен тот, что был у Рибовски, — сухо возразил Конт.

— А он точно сам это сделал? — спросил Марк.

— Сам, сам, не беспокойтесь, — Конт посмотрел на Веру, — да не пугайте вы девушку, вон она как побледнела.

На самом деле, Вера была не бледнее обычного.

— А как он искал этот космический разум?

Марк постарался растолковать попроще.

— Существует такая теория Лефевра-Ефремова, слыхали может? (Конт помотал головой)… Нет? Так вот… Эта теория объясняет, как по характеру приходящего из космоса сигнала определить, имеет ли источник сигнала природное происхождение, или этот источник — дело рук разумного космического существа.

— А это существо — Бог, что ли?

— Да нет, просто некто обладающий разумом, как мы с вами, только во много раз более могущественным.

— Вот как?! Странно, странно… эта записка…

— А что с ней?

— Разве не вы мне сказали, что покойный процитировал Библию? Я грешным делом подумал — он был верующим.

— Верующие самоубийств не совершают, — уверенно сказал Марк.

— Ну это как сказать, — Конт вдруг оживился так, как следователи обычно оживляются, когда им удается поймать кого-нибудь на слове, — вот Сократ, например, верил…

— Сократа казнили, если мне не изменяет память…

— Не важно, — авторитетно заявил Конт, — для самого Сократа это было самоубийство — самое, что ни на есть, настоящее. Больше того скажу, он отравился именно потому, что верил, а если бы не верил, то уж как нибудь, да выкрутился бы. Сбежал бы, наконец, — ему ведь предлагали. С тех пор и различают — самоубийства из веры и самоубийства из неверия.

— Я вижу вы этот вопрос хорошо проработали.

— Да уж повидал я на своем веку.