Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что я спер на этот раз, красотка? Твои кружевные трусики?
– Не прикидывайся большим идиотом, чем ты есть! – Она сжала кулаки, с которых успела снять латные перчатки. – Когти! Я говорю о них! Твою мать, Аргза, я искала их по всему черному рынку на той планетке, а когда нашла единственного, кто мог бы их мне продать – как думаешь, что я услышала? «Извините, мадам, это оружие у меня уже забрал господин, пожелавший назвать себя Пауком!» Так это ты – Паук? С чего вдруг, интересно, ты обрел себе тайное имя? Завидуешь славе братишки? Нелегко быть безымянным предметом мебели, да?
– Ты постоянно намекаешь, что я всего лишь мебель, но общаешься со мной чаще, чем с моим братом. Что-то тут не вяжется, милая.
– Не зови меня так!
Он коротко хохотнул, любуясь ее разгневанным лицом с резкими чертами. Даже нос ее был вздернут кверху как-то очень воинственно, и это незначительное обстоятельство приводило Аргзу в восторг.
– А как мне тебя называть? «Моя достопочтенная госпожа»?
Она насупилась еще сильнее и тоже скрестила руки на груди, неосознанно повторяя его позу. Ее рыжие брови окончательно съехались к переносице.
– А знаешь, было бы неплохо! В конце концов, ты просто тупой телохранитель!
Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Аргза – с интересом, Хенна – исподлобья, угрюмо, со злым прищуром. Странная она была, эта Хенна: ее лицо, казалось, состояло сплошь из острых углов, кроме полных чувственных губ, но изгибы ее крепкого тела были привлекающе плавными. Из бара позади них доносился непрекращающийся шум вечеринки, на улице же было тихо и прохладно – настоящая благодать после всего этого безумия.
– Ты меня хочешь, – констатировал он с тихим смешком.
– Да, – согласилась она так мрачно, будто похмелье уже наступило. – Уже давно. И ты меня тоже.
– Да, – не стал отрицать и он. – Еще бы.
Ее кулак врезался в его открытый живот. Он послушно согнулся, делая вид, что побежден. За это он получил долгий, жадный поцелуй и возможность укусить наконец несносную воительницу за потрясающе красную губу. Это тоже была своеобразная сделка: он притворился, что позволил себя ударить, она притворилась, что позволила себя поцеловать, – только кто и что в действительности кому позволил, оставалось загадкой даже для них самих.
Какое-то время они молча и яростно целовались, сталкиваясь зубами и слизывая друг у друга кровь с подбородка. Он подхватил ее за обтянутую сеткой из акариновой стали талию, она чуть ослабила хватку на его волосах, в которые вцепилась до этого – целоваться сразу стало гораздо удобнее. Из-за распахнутой настежь двери бара теперь слышалась музыка, лишенная всяческого ритма: должно быть, общее опьянение дошло до того градуса, когда к самозваным певцам присоединяются такие же самозваные любители губных гармошек и других подручных инструментов. Согнутая в три погибели спина еще не ныла, но уже начинала об этом подумывать: Аргза, чтобы это предотвратить, ухватил Хенну за бедра, поднял над землей и, резко развернувшись, прижал ее к стене. Поцелуй они не прерывали.
– Ну… – наконец он с трудом отстранился, чтобы отдышаться. Но на землю ее обратно не поставил, продолжая прижимать к прохладной каменной стене. – Все еще собираешься доказывать мне, что я должен называть тебя «госпожой»? Не попахивает ли это дурным тоном – спать с мебелью?
Она одурманенно посмотрела на него, как кошка, налакавшаяся валерьянки, и улыбнулась как-то так бешено и дико, что у него окончательно сорвало крышу.
– Ради всех несуществующих богов, Аргза, хоть раз в жизни просто заткнись и уведи меня в комнату наверху!
Праздник жизни у членов Альянса пиратов все продолжался.
* * *
Белое сияние за окном уже резало глаза так сильно, что невозможно было смотреть. Но они так и не отошли от окна, не отвернулись даже, сами не зная почему. Аргза только опустил веки ниже, чуть поморщившись.
– Знаешь, – сказал он, завершая второй эпизод своей истории. – Иногда я думаю, что, если бы у меня не было тебя, рано или поздно мы бы снова сошлись с Хенной. Хоть и расстались не лучшим образом. Потом бы снова разошлись – и снова бы помирились. Это теперь она такая вся из себя деловая, а раньше-то мы отлично проводили время. Лучшая женщина, которую я только знал: без большинства этих бабских закидонов, безбашенная, безрассудная, и в нос может дать, и истерику закатить – настоящую, с нешуточными намерениями прикончить виноватого, со швырянием меча и ором таким, что аж в ушах звенит. Сильная еще, сильнее многих мужиков. Нескучно с ней было, в общем. Но что мне в ней больше всего нравилось тогда – так это то, что она не смотрела на меня исключительно как на приложение к моему ненаглядному кузену. Подкалывала, конечно, за мой несолидный статус – но ведь только на словах, а на деле в сторону Конрада и не смотрела. Жутко лестно, знаешь ли. Тем более однажды она мне призналась, что Конрад, оказывается, тоже как-то предлагал ей переспать, еще раньше, чем я, только она отказала довольно резко. Немудрено, что я об этом не догадывался – братец так и ходил с непроницаемой миной. Вряд ли он как-то переживал.
Сильвенио уже не чувствовал его рук – казалось, какой-то мертвый ледяной груз лежал на его плечах. Своих рук и ног он, впрочем, тоже не чувствовал. Мимолетно испугавшись, он попробовал пошевелить пальцами ног – и так и не понял, получилось у него или нет. Аргза посмотрел на него со смутной тревогой, но ничего не спросил: сам, видимо, не избежал некоторой потери чувствительности.
– Я не совсем понял, сир, чем… наличие меня мешает вам наладить отношения с леди Хенной. Вы же оба этого хотите, судя по всему. Не думаю, что я бы помешал леди Хенне: кажется, она вполне благосклонно ко мне относится…
Аргза больно ущипнул его за плечо.
– Ты не догоняешь, что ли, умник? Зачем мне Хенна, когда у меня есть ты? С ней было хорошо, да, но теперь она мне не нужна. И она тоже прекрасно это понимает. А ты что, пташка, правда надеялся, что я соглашусь оставить твою тощую задницу в покое?
– Нет, я… я знаю, что вы меня не отпустите, просто… – Он вздохнул и не стал заканчивать бесполезную фразу. – Вы всегда так грубо об
