– Да. – Кошка мысленно ее сыграла.

– Она самая. В моем мире это называется «побудка». Я ее видела в той книжке. Думаю, раз ее одинаково используют в обоих наших мирах, так она вообще для любого мира подходит. Наверное, вшита в саму ткань бытия.

Вспотевшими ладонями Кошка взялась за Хольмдельский Рог. На его фоне руки казались иллюзорными, будто две присевшие на булыжник поденки, которых вот-вот навсегда унесет ветром.

– Ты сможешь? – спросила Хелен.

– Смогу.

Кошка поднесла Рог к губам. Конечно, она сумеет на нем сыграть. Уже играла. На раковинах вообще играть нетрудно. Набрала в грудь побольше воздуха, вытянула губы, будто для поцелуя.

И сыграла первую ноту – долгая, неизменная, чистая и пронзительная, она словно навечно зависла в воздухе.

И тут разом взорвались все гробы.

– Дочерь Напастей!

Кошка прижала ладони к ушам. Хольмдельский Рог запрыгал по бетонному полу.

Из разбитых гробов вырвались облачка ледяных кристаллов, в цеху резко похолодало, все вокруг побелело. На бетонных постаментах, размытые и едва различимые, одна за другой садились женщины. Они оглядывались по сторонам, а потом поднимались ввысь и терялись в тумане.

А вот та! Та женщина! Вон там! Была Кошкиной матерью. Кошка знала это наверняка. Она бросилась вперед, но успела лишь увидеть, как мать садится посреди осколков, окидывает ее, Кошку, равнодушным взглядом безо всякого следа узнавания, поднимает руки, взмывает в туман и исчезает.

Вот ее и нет.

В лицо Кошке полетели крошечные стеклянные пылинки, а когда она смахнула их, то увидела на руке кровь.

Кошка неподвижно стояла над осколками гроба, в котором раньше лежала ее мать. Она слышала электронный писк, слышала, как открылась и закрылась дверь. Кто-то захрустел стеклом, направляясь к ней. Оцепеневшая Кошка повернулась на звук. Ей уже было почти все равно. Она мысленно отметила, что это два юриста и обоих она знает.

– Теперь можете меня убить, – сказала Кошка. – Или навечно засадить в тюрьму. Что бы вы ни решили, мне все равно. Я готова принять наказание. Я сделала что должно, и не важно, что думают об этом закон и Богиня.

Одернув брюки, лейтенант Антея опустилась перед ней на колени. Советник Эддеркопп остался стоять, но распрямился и, засунув под мышку трость, положил ладонь Кошке на голову и сказал:

– Дитя, на тебе мое благословение, а я такими вещами не разбрасываюсь.

– Зачем вы это делаете? Прекратите! – Кошка сбросила его руку и дернула Антею, пытаясь поднять ее на ноги.

Хищница лишь склонилась еще ниже, коснувшись лбом пола.

Эддеркопп издал этот свой глухой смешок. Подпрыгнул, стукнул себя по коленкам, хлопнул в ладоши, прищелкнул каблуками. А потом сказал:

– Незадолго до смерти вашего отца леди Сан-Мерси подписала официальный акт о вдовствовании, согласно которому его титул должен был перейти к старшему здравствующему ребенку – предполагалось, что это будет Финголфинрод. Если бы ваш брат умер уже после того, как принял титул, то титул, а также все владения вашего отца перешли бы, к худу или нет, к младшей ветви Дома. Но вышло иначе. А значит, теперь вы, единственный здравствующий кровный ребенок старого лорда, унаследуете, как только моя юная помощница заполнит и заверит все бумаги, все его имущество, осязаемое и неосязаемое, включая дружбу и вражду, врагов и союзников, препоны и воздаяния, долги и вендетты, акции и облигации, наличность, земли, права и прочее, и прочее,und so weiter[149].

– Я не могу. Я преступница. Я убила дракона. Дезертировала из Корпуса. Брата я не убивала, как все думают, но доказать этого не сумею. Я виновата в гибели Иса. Я только что, по всей видимости, развалила всю подменышевую промышленность. Я…

– Миледи, – сказала, не поднимаясь с колен, лейтенант Антея, – дайте-ка я поясню: вы теперь леди Кейтлин из Дома Сан-Мерси, а значит, глава Дома Сан-Мерси.

– А это, в свою очередь, значит, – подхватил Эддеркопп, – что с юридической точки зрения вы, задним числом, имели право сделать все то, что сделали, начиная с братоубийства и заканчивая умерщвлением дракона. Вы больше не беглянка, но великая и могучая среди властей предержащих Фейри. В этом мире сорок тысяч созданий стоят над законом, и вы почти на самой вершине пирамиды. Все вами сделанное теперь так же законно, как апрельский дождик. Не стану делать вид, что это честно. Но теперь несправедливость в вашу пользу. – Советник с плутоватым видом подмигнул и добавил: – Так что мне кажется, сегодняшнее свое жалованье я заработал.

Эддеркопп снял с пальца мертвого Баркентина серебряное кольцо с опалом и поднял с пола Хольмдельский Рог. А потом шмыгнул к дверям.

Кошка хотела было возразить, но поняла, что не может ни слова вымолвить, ни пальцем шевельнуть. Когда Эддеркопп вышел и тело снова стало ее слушаться, она ошеломленно сказала:

– Я понятия не имею, что тут только что произошло. Я думала, вы явились меня наказать.

Лейтенант Антея рыкнула.

– Неужели не понимаете? – спросила она. – Неужели вы настолько тупая? У вас нетправа на наказание. Эддеркопп – всего лишь маска Балдуина. Вас благословило самое могущественное, не считая Богини, существо в целой вселенной. Это как если бы вам благоволила гравитация. Или темная материя. Или милосердие. Такое весьма нечасто случается. Но с вами случилось.

– Что? Правда? Нет. Не может быть.

– Снаружи ждет автомобиль с шофером. Перво-наперво нужно найти лицензированного шамана. Чтобы разобраться в таком хлопотном деле, как ваше, нам предстоит море бумажной работы, так что лучше не тянуть. Для начала оформим ваш отказ от службы в Драконьем Корпусе. Потом нужно официально принять титул. Винтовку оставьте. Больше она вам не понадобится.

В ту ночь Кошке приснился сон. Во сне Богиня предстала перед ней в облике швейной машинки «Зингер». Это была модель экстра-класса с ножной педалью и с электрическим мотором, спереди – регулятор натяжения нити. С виду не новая, но без царапин и сколов. Черный с золотом металлический корпус сиял внутренним светом. Кошка не могла оторвать от него взгляд.

Мое дитя доставило тебе хлопот? – спросила Богиня, и Кошка каким-то образом поняла, что речь идет о Вдовствующей Даме.

– Ага, немного.

Рада слышать. Присядь-ка и поработай педалью, хорошо?

Кошка послушалась. Вверх и вниз плавно двигалась игла, и Кошка вдруг поняла, что проталкивает под нее ткань. Оказать Богине такую личную услугу было честью, и на глаза навернулись слезы. И не важно, что она сшивала чужие жизни. Кому-то же надо это делать. Почему не ей?

Знаю, у тебя есть вопросы, – сказала Богиня. – Такая возможность представится тебе еще очень не скоро. Спрашивай.