Полковник дослал в ствол патрон.

Шаги оборвались.

Услышал! Лязг затвора пистолета услышал. Теперь тихо не получится. Теперь придется стрелять!

Шаги зашуршали снова.

Нет. Не услышал! Просто идет в туалет. И можно будет, когда он высунется из-за угла, дулом пистолета…

Ерунда! Секунда работы!

Полковник сделал шаг в сторону, прикинув, как и куда он будет бить. И даже занес, напряг руку.

Сейчас…

Но тут, одновременно с приближающимися шагами, с той стороны входной двери зазвучали голоса. Заскрежетал в замке ключ!

Кто? Кто это?

Неужели?!

Голоса зазвучали громче. Люди, стоящие на лестничной площадке, приблизились к двери. Встали к ней вплотную. Значит, зайдут. Сейчас зайдут!..

Ушедшие бойцы зайдут. Те, что должны были прийти через час.

Они вернулись!

Все вернулись!..

Теперь все стало безнадежно. Стало напрасно. Побег, нокаутированный охранник. И даже отобранный у него пистолет. Даже пистолет… Теперь надо или сдаваться, или… Может быть, все же или? Тем более что отступать уже поздно!

В коридоре показался второй охранник. Он шел к двери. Он не знал, что произошло возле туалета.

Идущий охранник давал дополнительный шанс.

Зубанов метнулся в его сторону и, прежде чем тот успел что-то сообразить, левой рукой обхватил сзади за шею. Сжал. И держал, пока тот не стал задыхаться.

Правой рванул полу пиджака так, что полетели вырванные с мясом пуговицы. Нащупал, выдернул из кобуры пистолет. Еще один пистолет!

Теперь их стало два!

Сунул дуло в зубы полупридушенному охраннику.

— Шевельнешься — пристрелю. К чертовой матери!..

Понял?!

Сильно вдавил дуло в зубы. Так, чтобы кровь потекла. Чтобы страшно стало. Близкой, кровавящей губы смерти.

— Пожалеешь, гад, — прошептал охранник. Сплюнул кровь на подбородок.

— Что?!

— Пожалеешь! Скоро…

— Может, и пожалею. Но ты об этом не узнаешь. Если будешь огрызаться.

Боец затих. Подчинился. Но продолжал злобно коситься и играть желваками.

Пошли!

Потянул, потащил покорное тело в сторону кухни. Чтобы вошедшие увидели их не сразу. Распахнул ногой дверь в ванную, прикрывая себя и лежащее на полу тело.

Успел. В последний момент успел!

Дверь открылась.

В коридор вошли вернувшиеся раньше времени бойцы. Прикрыли за собой первую дверь, но не полностью, потому что без металлического лязга. Без скрежета ключа. Значит, путь свободен. Почти свободен.

Теперь пора!

Полковник толкнул ногой загораживавшую его дверь.

— Стоять! Всем! — заорал он, упирая один пистолет в бойцов, другой, левый, толкая сквозь зубы в рот зажатой локтями жертве.

— Что? — недоуменно, не поняв, что происходит, спросил кто-то.

— Всем стоять! Или я буду стрелять! Буду стрелять!! Бойцы стояли, опустив руки вниз. Никто не двинулся, не попытался выхватить оружие. Все смотрели на полковника и на удерживаемую им жертву.

— И что дальше? — очень спокойно спросил командир.

— Я убью его. И успею убить кого-то из вас.

— И умрешь сам.

— Один черт. Так хоть не бесплатно. Так прихвачу кого-нибудь из вас с собой.

— Значит, все-таки не удержался? Полез, — сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, командир. — Решил воспользоваться тем, что мы ушли.

— Сволочь! Неблагодарная. Мы с ним возились. А он… — прошептал кто-то из бойцов.

— Чего ты хочешь? — спросил командир.

— Чтобы вы отошли в сторону. И открыли дверь.

— Все?

— Пока — все.

— А если мы не отойдем? И не откроем?

— Я убью его. И убью вас, — повторил угрозу полковник.

Но уже не так уверенно, как раньше. Потому что первая его угроза должного действия не возымела. Не боялись его бойцы! Несмотря на все его угрозы и два пистолета — не боялись!

Наверное, потому, что были профессионалами, которые и не в таких передрягах бывали! И давно отучились шарахаться от направленных в их сторону стволов. Тем более от одного и даже не автоматного ствола, от ствола «макара». Понимали — всех он не убьет. Максимум — одного-двух. И то едва ли.

— Бросай оружие!

— Я буду стрелять! — поднял, сунул в лица пистолет. Щелкнул предохранителем, переводя его в положение стрельбы. Характерный щелчок предохранителя должен был отрезвить, испугать их. Должен был убедить в серьезности его намерения. В готовности стрелять…

Но нет! Не испугал. Не убедил.

— Да пошел ты!

Не желали бойцы выполнять угрозы вооруженного шантажиста. Что-то мешало им отойти в сторону, чтобы пропустить Зубанова к двери.

Что? Самолюбие. Чувство долга? Страх перед наказанием?..

— Я буду стрелять! — тоже спокойно, уже не срываясь на крик, сказал полковник.

Выхода у него не было. В таком деле на полпути не сворачивают. Идут до конца. Теперь, желал он того или нет, он должен был стрелять!

Вначале в стоящую перед ним толпу. Чтобы прикрыться от встречных выстрелов телом удерживаемого им бойца. Потом — в бойца, если он станет упираться. И, подтаскивая его живое или уже мертвое тело к двери, попытаться выскочить на лестничную площадку. Добежать живым — один шанс из тысячи. Но использовать его надо. Другого выхода нет.

Полковник сделал шаг в сторону двери. Толкнул, заставил идти за собой, пленника. Этот шаг был очень важен. Этот шаг на шаг приближал его к выходу. Без потерь приближал. Потому что потом, когда все начнется, его придется брать с боем, рискуя жизнью.

Бойцы стояли недвижимо. Не приближаясь, не отходя, не пытаясь незаметно вытащить оружие.

Еще шаг? Может быть, они позволят сделать еще один шаг? Второй шаг. К спасению.

Полковник отставил ногу, внимательно наблюдая за замершим противником. Потянул пленника. Тот почти не сопротивлялся.

Еще?!

Может быть, они его отпускают?

Зубанов сделал еще один шаг.

— Все, полковник. Дальше нельзя! — сказал командир.

— Хотите драки?

— Не пугай нас. Драки не будет.

Полковник скосил глаза на дверь, до которой оставалось всего три шага. Если открыть стрельбу и подбежать к двери, не отпуская пленника, есть шанс успеть. Успеть открыть первую и вторую двери, прикрывшись чужим телом от выстрелов. Потом бросить его поперек порога, чтобы о него спотыкались, и выскочить на лестницу. А там… Там по обстоятельствам.