Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Обжиматься в подворотне? Какая прелесть.
– Ну ты и язва, – довольно осклабился он, отрываясь от моей шеи.
– Что надо, Холин?
Он молчал и смотрел насквозь, я казалась себе хрупкой, как стекло старой масляной лампы. Кое-где меня было видно на просвет, а кое-где закоптилось.
– Ты пахнешь усталостью и чьей-то окончательной смертью.
– Извини, в душ не успела, надо было предупредить
В следующий миг я уже лежала носом в затхлую субстанцию грани, горло драло от пепла и перья лезли наружу, сыпля искрами. Ясен держал меня за ошметки лент, и я чувствовала, как их корежит судорогой от того, что он не дает им развернуться.
– Нужно было отдыхать, а не гонять не-живых по городу, – снова ткнул меня носом, как нашкодившего щенка, и отпустил. Я ударила еще толком не поднявшись. С разворота, шипастыми полотнищами, в которые собрались ленты за спиной и светом с обеих рук – охраняющим меня рунным обручем, распавшимся не то на серпы, не то на лезвия кос. И поймавшими пустоту. Ясен растаял тенью и снова собрался у меня за спиной, сомкнув отсвечивающие синевой и алым фаланги на моих запястьях прямо поверх ледяных печатей ограничения.
– Не дергай, тебя перекашивает, все три потока должны быть равнозначны, ровнее, иначе ограничители среагируют.
– Они мешают!
– Не мешают, просто сдерживают. Заново… Нет, не так.
И вошел, вогнал свою призрачную суть в мою.
За гранью не может тошнить, но было ощущение, что сейчас вывернет наизнанку.
А теперь. Давай. Уби… Заново. рай… Ровно. ся… Спокойно. Слушай. Прекрати сопротивляться, будто в тандеме в первый раз. С тобой – в первый, и это отвратительно. Будто меня ментально... В Корре тебе понравилось. Ровнее, опять в тень уводишь. В Корре я была не с тобой. Самообман. Сила убеждения. Убедишь меня, когда равномерно распределишь потоки, не потревожив… Иди в… Задела. Еще раз. Как скажете, магистр Холин.
И ударила, как учил, тремя потоками. Одновременно
Другое дело.
Закрылся и вытолкнул меня в мир. Я снова была в проулке. Одна. В ушах звенело и… хорошо, что я так и не поела, как собиралась. Было бы хуже. Запястья выламывало.
По самому краю прошла. Осторожнее, – прошептала бездна, пощекотала когтем жилку на шее и растворилась в тенях.
По самому краю. По острому зеркальному срезу. Угадай, где я? В каком из осколков.
Перед тем как вернуться в отделение, пришлось зайти переодеться и душ принять. И просто принять. Карамельный ликер без кофе – полный отврат, но от бабулиного чая уже откровенно тошнило, примерно как от Ясена, а нервы стояли дыбом. Тоже от него. И волосы. Но тут уж я сама. Сушила магией и сиреневым полотенцем. Вышла практически умиротворенная. Слегка нетрезвая, зато карамельками пахну.
Явилась.
Пристально посмотрев на меня, Пышко закатил глаза и полез за заначкой.
– Гарпия, что за цирк? Еще принесет кого, а ты тут вся такая умиротворенная, – гневно шипел он мне на ухо, пока я, даже в процессе сглатывая слюну, уплетала подвяленные колбаски, хрустко прикусывая огурцом. В соль макать можно было хоть со стола, хоть с пола. Суеверный хоббит уже все углы просолил, когда я с порога заявила, как мне хорошо, и как я всех люблю. Наверное остерегался, что эти “все” явятся с ответными любовями.
Но явился только Кастис и стал неумело, но умильно выпроваживать меня домой. Лисия мирно шуршала в кабинете несуществующего начальства. Подхолмсу кто-то позвонил, и он вышел. Потом высунулась рыжая, процокала каблуками, умудрившись ни разу не встрять в щель между досками, и нагло потянулась к чайнику. Из окошка приятно прохладило, и я начала задремывать, как раздался этот звук.
– О Тьма! Что это! – я рванула к открытому окну, откуда вибрирующими обертонами и дивно урчащими аберрациями звучало прекрасное.
Кас и Лисия тут же воткнулись рядышком.
– Кажется, это он! – благоговейно прошептал Кас, пожирая его глазами.
– Кто? – хрипловатым от волнения голосом произнесла птица-секретарь.
– ОН, – сглотнув набежавшую слюну, выдал стажер. – МАГБАЙК!
И тогда я сказала:
– Хочу.
И Кастис сказал:
– Хочу!
И Лисия сказала:
– Хочу!
И даже только что вошедший Подхолмс, втиснувшийся между нашими задами и спинами, высунулся в окно и сказал:
– Хочу. – И добавил. – Хочу вам сообщить приятнейшее известие. К нам прибыл комиссар.
Владелец байка вставал с него, красуясь, и черный с гладким бликующим щитком шлем снимал, как Ионелл Второй свою корону в день Единения. Провел пятерней по гладким черным волосам, замер и хищно развернулся к окну с торчащими из него головами восхищенно-подчиненных.
Но я уже сползала с подоконника на кисельных ногах.
Никогда не думала, что три метра от угла дежурного до моего кабинета это так далеко. Два метра. Один. Ручка двери уже вот… Поздно.
Не положено спиной к вышестоящим стоять, я и не стала.
По самому краю. По острому зеркальному срезу…
– Комиссар Холин.
– Мастер Ливиу.
– Как добрались?
– Чудесно.
– Надолго сюда?
– А вы?
Было почему-то очень тихо. А я разом припомнила и лицо мятое, и волосы, и…
– Прекрасно выглядите. И пахнете. Карамель?
Все. Финиш. Стою со следами веселящего в организме, а тут начальство приехало. И учуяло.
– Комиссар Холин! – встряла Лисия. – Я ваш секретарь, мисс Дорин. Кабинет готов, можете…
– Пока не могу, – ухмыльнулся Холин. Мурашки табуном прошлись по позвоночнику. И, судя по зарумянившимся щекам девицы, не только у меня. – Отложим официальное представление на полчасика. Хочу пообщаться со старыми друзьями в неформальной обстановке.
О, ну раз так, мне можно идти. Что? Почему у всех такие лица? Кроме Холина. Этот сияет, как цыканский самовар. Я что, вслух это сказала? Сделала вид, что так и надо было, и гордо удалилась. У меня отчет с ночи неписан и сон недоспат. И вообще, зачем мне его представлять, я и так знаю, где там чего и как. И как теперь быть?
В дверь постучали и сразу же вошли. Коробочка со скрепками, которую я вертела в руках, выпрыгнула, щедро осыпав содержимым и меня, и стол.
– Там это, – неуверенно начал Кас, – вроде как общий сбор.
– Иди.
– А вы?.. Ты?
– А мне не обязательно
– Ну,
