— Я что-то упустила? Когда это вы успели договориться?

Катя удивленно переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь понять, что происходит.

Костас только улыбнулся, представляя, что она сейчас чувствует.

— Сергей Леонидович — мой отец, Катиница, — не стал мучить любимую Константин. — И он не против наших отношений. Наоборот.

Он улыбнулся, глядя на потрясенную Катерину.

— Сергей Леонидович, это правда? — переспросила она у Строгова. — Вы отец Костаса?

Тот молча кивнул в ответ, а потом, чуть слышно произнес:

— Да, правда. И не забудь, Терри, я рассчитываю сам отвести тебя к алтарю. Так и знай. И еще… Костя будет хорошим мужем, можешь мне поверить.

— С ума сойти, — тихо пробормотала Катерина, но тут же спохватилась. — Костя, ты как здесь оказался? Ты с ума сошел. Тебе же лежать нужно. Вот, ни на минуту оставить нельзя. Я же только что была у тебя, и ты спал. А теперь бегаешь по отделению…

— Уймись, Катя, — хмыкнул он и снова подхватил ее в объятия. — Я совершенно здоров.

— Здоров, как же. После операции всего сутки прошли, а ты уже на ногах.

Катерина еще долго ворчала что-то про упрямых мужчин, но счастливая улыбка сводила на нет все ее усилия казаться серьезной.

А Костас держал в руках любимую и думал о том, как дорого, порой, достается счастье. И как много приходится преодолеть препон и искушений на пути к нему.

Они — преодолели. И, хотя он понимал, что в будущем их ждет еще немало испытаний, его это не пугало. Главное — Катиница рядом. А все остальное он решит.

В это же время, где-то в Абхазии.

— Косяк, шевели булками. Не так уж тяжело ты и ранен.

— Заткнись, Русак, и без тебя тошно.

Двое брели по дороге, уходя все дальше от нагромождения камней и бетона, оставшегося после взрыва базы.

— Вот на фига мы согласились на это дело? — подволакивая ушибленную ногу, бурчал Косяк. — "Платят хорошо, платят хорошо" — передразнил он напарника. В гробу я видал эти деньги.

— Ты замолчишь, или нет? Чего разнылся, как старая бабка?

Русак раздраженно пнул попавшийся на дороге камень.

— Замолчать? — остановившись, выкрикнул Косяк. — Мы с тобой в розыске, за нами охотятся и федералы, и псы Строгова, и прихлебатели Терсенова, а ты говоришь — замолчи? Да, пошел ты, урод.

Он грязно выругался и с ненавистью посмотрел на товарища.

— Слушай, хватит на меня все валить, — не выдержал Русак. — Кто знал, что эти двое объединятся? Кто знал, что и Генриха, и Рамироса убьют? Кто знал, что заварится вся эта каша? Что ты на меня все валишь? Надо было своими мозгами думать, придурок.

— Чего ты разорался? Думай лучше, куда податься? — сбавил тон Косяк.

— Залечь нам нужно. Исчезнуть. И забыть обо всем. Не было ничего. Мы с тобой обычные законопослушные граждане. Пересидим у Мары, и свалим подальше.

Косяк крякнул.

— Ладно. Пошли.

Двое двинулись по дороге, торопясь уйти от разоренной базы.

Звуки выстрелов раздались неожиданно.

Наемники даже понять не успели, что происходит, как рухнули в придорожную пыль.

— Константин Сергеевич, ваше задание выполнено, — доложил по телефону высокий седой мужчина. — Все чисто.

КОНЕЦ

Семь лет спустя.

— Пап, долго еще?

Дочь нетерпеливо ерзала на сиденье.

Костас улыбнулся. Вот, же, егоза. Ни минуты посидеть спокойно не может.

— Нет, почти приехали.

Он свернул на проселочную дорогу, и впереди показался большой белокаменный особняк.

— О, круто. Это и есть их новый дом?

Маруся прилипла к стеклу, рассматривая высокий кованый забор, высаженные вдоль него туи, мелкую брусчатку подъездной аллеи.

— Да, — немногословно ответил Терсенов, по опыту зная, что дочь не удовлетворится одним вопросом и дальше последует еще добрый десяток.

За то время, что Катя была в поездке, Маруся успела основательно поколебать его невозмутимость своими бесконечными расспросами.

— А дедушка с бабушкой теперь все время будут здесь жить? А как же их старый дом?

Дочь повернулась к нему и уставилась своими большими, темно-голубыми глазами. В них отражались все ее мысли.

— Старый дом никуда не денется, — усмехнулся Костя. — Будем ездить туда летом.

— А почему они уехали с Кипра? Мне там нравилось.

Еще бы не нравилось. Старое имение нравилось не только Марусе, но и Кате. Только вот, оставлять родителей так далеко, казалось неразумным.

— Разве ты не хочешь, чтобы они жили к нам поближе?

Он с улыбкой посмотрел на дочь и поправил ее светлые кудряшки, упрямо падающие на лоб.

— Хочу, — задумавшись ненадолго, ответила Мару. — Но мне нравилось летать к ним на самолете.

О, да. В этом Константин даже не сомневался. Маруся обожала самолеты, и ей было без разницы, куда лететь, главное, чтобы за стеклом иллюминатора синело небо и мелькали облака.

— А мама скоро приедет?

Ну, вот. Добрались до главного вопроса.

Ярко-синие глаза напряженно уставились на него в ожидании ответа.

— Марусь, мы же с тобой смотрели в календаре. Сколько там не закрашенных окошек осталось?

— Два, — сосредоточенно нахмурилась дочь.

— Ну, вот. Всего два дня — и мама будет дома.

— Долго еще, — вздохнула Маруся.

"Долго" — про себя, согласился он, но вслух сказал совсем другое:

— Два дня — это совсем немного. Они пролетят так быстро, что ты даже заметить не успеешь.

Господи, прости ему эту ложь…

— Па, а дедушка научит меня видеть ауры? Он обещал.

— Если обещал, значит, научит, — кивнул Костас.

Он нажал на пульт, и металлические ворота медленно поползли в сторону.

— Здорово, — обрадовалась Маруся. — А то, мама говорит, что мне еще рано. А дедушка сказал, что, ничего и не рано, а наоборот, в самый раз.

Она снова заерзала на кожаном сиденье, нетерпеливо разглядывая огромный двор.

— Вау. Здесь здорово. И качели есть.

Костас усмехнулся. Похоже, Мару тут понравится. Не ребенок — вольная птица. Обожает полеты в любом виде, и без разницы, самолет это или качели.

— Ой, дедушка.

Дочка подпрыгнула на сиденье и схватилась за ручку дверцы.