class="p1">Потом нашел силы поблагодарить дворцовых служащих за верность. Царица предложила пригласить для прощания фрейлин, в числе коих прозвучало и имя Нелидовой. После минутной паузы умирающий изрек: «Не надо. Поблагодари ее от меня».

В последние часы жизни Царь мало говорил, по временам терял сознание. Дыхание становилось отрывистым, хрипы все усиливались. В один из моментов просветления неожиданно сказал: «Долго ли еще продлиться эта музыка? Если это начало конца, это очень тяжело. Я не думал, что так трудно умирать».

Голос его с каждой фразой делался все тише и к полудню совсем пропал. До последней минуты не выпускал из своих рук руки Императрицы и Цесаревича. За несколько мгновений до конца к Императору вернулась речь и сознание и неожиданно, глядя на Цесаревича, изрек: «Держи всё, держи всё». Эти слова сопровождались крепким сжатием руки, что означало, что держать нужно сильно.

В середине дня, 18 февраля, в 20 минут первого часа, Царя не стало. На Престоле оказался новый Император – Александр II. Похороны же усопшего прошли 5 марта 1855 года.

Венценосцем стал человек, не только знавший о противозаконном поступке своей сестры, но и способствовавший ему. Мария Николаевна обсудила свою ситуацию с братом-царем и с другим братом – Константином, и все они склонились к мнению, что рано или поздно, но о браке необходимо сообщить публично. Решили выждать несколько месяцев траура, а уж тогда и оповестить. Александр II не видел ничего предосудительного в подобном. Сестра Мери имеет право на счастье. С этим трудно было спорить, но оставалось одно препятствие – закон. Однако Император был уверен, что если вся Фамилия придет к согласию, то можно будет рассматривать этот брак как исключение.

Самое сложное было открыть все Мама́. Несколько раз обдумывали с сестрой, как поделикатней все обставить. Но все решилось неожиданным образом. В начале апреля 1855 года Александре Федоровне рассказали. Царь был все себя от гнева, пытался выведать, кто донес, но так ничего и не узнал.

Новость потрясла Царицу-Вдову. Она только немного стала приходить в себя после похорон супруга – и вдруг новый удар. Больная и сломленная, она в начале не поверила, но когда сомнений не осталась, то, обливаясь слезами, произнесла горькие и необычно для нее резкие слова:

«Я думала, что со смертью Императора я испытала горе в его самой горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое – это быть обманутой своими детьми». Упреков никому не высказывала, но однажды при детях, глядя на дочь Марию, обронила, что ей «теперь так трудно жить», так как «ее постоянно обманывают».

Потрясение матери подействовало на детей как ушат холодной воды. Тема тайного брака была «изъята из обращения» в Императорской Фамилии на несколько месяцев. Однако Мария Николаевна обладала твердым характером («вся в отца») и в начале 1856 года убедила Брата-Царя вернуться к «больному вопросу». Мама́ в тот момент находилась на лечении за границей, и можно было надеяться, что родня с пониманием и сочувствием отнесется. В пользу этого говорило, что братья Царя Великие князья Константин и Николай поддерживали намерение сестры.

На общем же семейном совете случилось непредвиденное: резко против выступила тетка, Нидерландская королева Анна Павловна, которая без обиняков заявила Александру II: «Ваше Величество в то время были первым подданным Вашего Отца и не должны были изъявлять согласия на свадьбу, которую Он не дозволял и которая совершилась в тайне от него. Теперь Вы сами царствуете: чтобы Вы сказали, Государь, если бы Вас послушались таким образом? Я полагаю, что брака моей племянницы, а вашей сестры, признавать официально невозможно».

После монолога Королевы воцарилось молчание. Аргументов у противоположной стороны не было. Тема была исчерпана и никогда уже больше не поднималась.

Великая княгиня Мария Николаевна и граф Григорий Строганов так все последующие годы и прожили вместе, оставаясь тайно обвенчанными. Их дочь Мария Григорьевна (1861–1908), приходившая племянницей Александру II и кузиной Александру III, никакими «законными» родственными привилегиями не обладала, хотя она и ее муж В.А. Шереметев (1847–1893) – полковник, командир Императорского конвоя – пользовались несомненным расположением при дворе Александра III.

Так уж получилось, что и почти все «законные» дети Великой княгини Марии Николаевны настолько оказались «в мать», что всегда ставили личные пристрастия и интересы выше и первее династических. Скандалы и мезальянсы Лейхтенбергских сотрясали Императорскую Фамилию до самого крушения Монархии в 1917 году.

Положил тому начало старший сын Марии Николаевны герцог Николай Максимилианович (1843–1891). Племянник Императора Александра II производил вначале благоприятное впечатление в высшем свете. Как вспоминал граф С.Д. Шереметев (1844–1918), он «был статен, довольно красив, несколько таинственен, потому что не договаривал, и за этим допытывались чего-то особенного. Он рано показался в свете, поглощал сердца и производил сенсацию».

Но очень скоро ореол «загадочного принца» развеялся почти без следа. Выяснилось, что это был человек довольно ограниченных запросов и кругозора, а его неразборчивые любовные увлечения довершили процесс развенчания репутации. Он увлекся дамой, которая не только была заметно его старше, но и состояла в браке. Это была Надежда Сергеевна Анненкова (1839–1891), в замужестве Акинфьева. Она числилась внучатой племянницей министра иностранных дел канцлера князя А.М. Горчакова (1798–1883), но всезнающая светская молва утверждала, что она «при дворе князя» Анненкова-Акиньфьева исполняла роль «одалиски».

Николай Лейхтенбергский увлекся «одалиской» и это увлечение довольно быстро переросло в роковой роман. Они несколько лет встречались тайно ночами в Мариинском дворце, под одной крышей с Великой княгиней Марией Николаевной. Сын не рискнул открыть матери тайну своего сердца, решив идти тем же путем, что и матушка: поставить родню и высший свет перед свершившимся фактом. В 1868 году Николай Лейхтенбергский вместе с Анненковой, успевший к тому времени оформить развод, тайно отбыл за границу, где в октябре того же года они и обвенчались.

Для Великой княгини Марии Николаевны весть стала настоящим ударом; старшему сыну она желала совсем не такой партии. Изменить уже ничего было невозможно. Мать молча несла «этот крест», но свою невестку она видеть не желала.

Николай Лейхтенбергский и его жена обосновались за границей. У них родилось двое детей: Николай (1868–1928) и Георгий (1872–1929). Когда умерла Мария Николаевна, ее брат Император Александр II проявил по отношении к своему непутевому племяннику милость: в 1878 году его супруге был пожалован титул «графиня Богарне».

С годами принц Николай Лейхтенбергский начал хандрить; любовный угар давно был в прошлом. Некогда страстно любимая жена стала для него чужим и чуждым человеком. Одиночество и тоска пристрастили принца к принятию «бодрящих препаратов». Он умер совсем