– На колокольне есть красивая комната. – Он показал на другую сторону зеленой лужайки. – Надеюсь, вам там понравится.

В голове у меня сформировался вопрос:

– А… – Но я не могла выговорить ни слова. Уорнер, по-прежнему улыбаясь, ждал, что я продолжу. – А мою сестру тоже там держали?

– По-моему, нет. – Он уже не улыбался. – Зато там провела несколько месяцев сама королева.

Мне показалось, он старается меня успокоить, убедить, что большинство из тех, кто сюда попадал, не оканчивали жизнь на плахе. Как ни странно, я и правда немного успокоилась. Может быть, все дело в его добром расположении; может быть, я испытывала облегчение после ужасной тревоги последних недель, когда я не знала, куда мне обратиться, а моя тайна высасывала из меня все силы. Я думала о Мэри. Интересно, поговорила ли она обо мне с королевой, как обещала? Может быть, и ее привезут на допрос, как мистрис Сент-Лоу? Правда, Мэри настолько умна, что перехитрит своих противников.

– Мистрис Сент-Лоу… – начала я.

– Да, миледи?

Я показала на свой большой живот.

– Она узнала обо всем, только когда я обратилась к ней. Она ничего никогда не скрывала от королевы. – Слова лились из меня потоком. – Пожалуйста, замолвите за нее словечко! Не хочу, чтобы из-за меня у нее были неприятности. Она добрая женщина, всей душой преданная ее величеству.

– С ней будут хорошо обращаться, как и с вами, миледи.

– А Гертфорд? – Внезапно у меня все сжалось в груди от тоски по нему. – Он приедет?

– За Гертфордом уже послали, миледи. А теперь давайте я покажу вам, где вы будете жить. – Он решительно взял меня под локоть; я отпустила Эхо на землю, и мы пошли к месту моего заточения. – Прислуживать вам будет моя жена; кроме того, королева просила подобрать вам служанку. Надеюсь, она вам понравится. – Он наклонился к моему уху и прошептал: – Если нет, мы найдем другую.

Когда мы подошли к двери, я невольно обернулась и посмотрела на часовню. Я знаю – это известно всем, – что, когда требуется, на лужайке перед часовней возводят виселицу. Именно там окончилась жизнь отважной Джейн. Я гадала, вела бы я себя так же храбро на ее месте – и придется ли мне оказаться на ее месте. Снова слышу ее шепот: «Я научу тебя умирать». Стараюсь вспомнить точные слова, записанные в моем молитвеннике, но прошло столько времени с тех пор, как я видела их в последний раз! Я даже не помнила, что случилось с книгой.

Пока мы поднимались, Уорнеру приходилось поддерживать меня под локоть – у меня кружилась голова.

– Дама в вашем положении, – прошептал он, – и в таком месте… это неправильно.

Мы оказались в просторной круглой гостиной с небольшими оконными проемами, расположенными через одинаковые промежутки, откуда открывался вид на Темзу. Я заметила, что комендант и его жена расстарались для меня: кровать накрыта парчовым балдахином, в одном алькове стоят кресло, обитое красным бархатом, две скамеечки и красная подушка. Геркулес сидел на полу и выкусывал блох; похоже, он уже вполне освоился.

Меня встретила леди Уорнер; она сказала, что я, по ее мнению, хочу отдохнуть.

– Но, может быть, вначале вы захотите осмотреть окрестности. – Она подвела меня к парапету. Я увидела довольно широкий переход, который соединяет мою башню с соседней. Когда я спросила, как называется соседняя башня, она ответила: – Башня Бошана.

– Там держали мою сестру? – спросила я снова.

Не знаю почему, но мне очень важно было знать, где сидела Джейн. Леди Уорнер молча смотрела на меня. Держалась она чуть застенчиво; по-моему, она моложе мужа лет на десять, и у нее такая гладкая кожа, что ее хочется потрогать. Ее лицо словно из тонкой веленевой бумаги, на которой печатают Библию. Представляю, как ее царапает буйная борода ее супруга!

Наконец леди Уорнер покачала головой:

– По-моему, нет. Мне кажется, там держали ее мужа, но я не уверена. Меня тогда здесь не было.

– Гилфорд Дадли…

Давно я не произносила его имени! Он тоже умер. Помню, как я впервые увидела его, когда выходила за Гарри Герберта, как Джейн с трудом заставила себя смотреть на Гилфорда Дадли, несмотря на его красоту, и как я не могла отвести взгляда от своего жениха. Воспоминания о первой свадьбе невольно навели меня на мысли о второй: милая Юнона и безымянный священник, мы с Гертфордом стоим перед ним на коленях, сплетя пальцы, а кто-то барабанит в дверь. Мужа я помнила отрывочно: запах пота и лошади, когда он скакал верхом; его ногти с полумесяцами грязи под ними; особенное выражение глаз, когда он меня хотел. За воспоминаниями пришла тоска; что бы он сделал или не сделал, я не могу от нее отделаться.

Наверное, такова любовь; я тону в ней. В голове кружились мысли о прошлом, Джейн, Юнона, отец, мой любимый… старалась я прогнать их. Мне будет лучше, если я не стану ни о чем задумываться. Я не должна думать о чьем-то отсутствии, о мертвых или о смерти; таково правило выживания в тюрьме.

– Вам нужно отдохнуть? – спросила леди Уорнер, и я поняла, что от усталости мне трудно даже говорить. Должно быть, все видно по моему лицу. – Ложитесь, миледи. Я велела кухарке приготовить для вас холодный огуречный сок. Мне самой он очень нравился, когда я ждала ребенка. Прикажу служанке принести его вам. Ее зовут Нэн; она милая девушка и позаботится обо всем, что вам нужно. – Она уложила меня и позволила собакам забраться на постель следом за мной; от нее пахло свежескошенной травой.

Я легла, бормоча:

– Мягко, как пух.

– В самом деле, перина пуховая, миледи. Из моего комода. Вам в вашем положении необходима мягкая перина.

Глаза у меня наполнились слезами; я подумала, сколько времени вынуждена была спать на полу, на тонком тюфяке, набитом соломой. К тому же день и ночь я боялась, что моя тайна раскроется. И вот сейчас я оказалась в таком месте, в страшном месте, теперь, когда тайна раскрылась, я уже не так сильно боюсь. Они не казнят женщину, которая ждет ребенка, уверяю я себя… И все же мне нужно хорошенько думать, прежде чем говорить.

Я услышала скрежет ключа в замке; к двери подошла Нэн. Вошел Уорнер в сопровождении еще одного человека, который приказал Нэн удалиться. Я сидела у окна и вычесывала колтуны из шерсти Стэна. Уорнер снял шляпу, обнажив блестящую лысину. Его спутник топтался у входа, на его лице презрительная усмешка. У него был длинный острый нос; дублет плохо сидел на нем. Он упорно не смотрел мне в глаза.

– Миледи, позвольте представить вам моего заместителя.

Спутник Уорнера едва заметно поклонился, чуть приподняв шляпу. На меня он по-прежнему не смотрел. К груди он крепко прижимал какую-то книгу.

– Мы пришли допросить вас, миледи. – В голосе Уорнера слышались извиняющиеся нотки. Внезапно я поняла: королева не догадывается о доброте моего тюремщика; в противном случае он бы уже лишился своего поста.

– Прошу вас, сэр Эдвард, – сказала я, как будто мы находимся в большом приемном зале или на каком-то пышном сборище. – Садитесь. – Я указала ему на одну из скамеечек, ведь кресло в моей комнате всего одно, а сидеть на моей кровати он не может, это неприлично.