Сара посмотрела на Макса.

– Это должен сделать я, – произнес он. – Нельзя подвергать твою жизнь опасности.

– Твоя жизнь более ценна, – возразила она. – У тебя на плечах – груз ответственности. А у меня даже кошки нет.

– Ваши жизни одинаково важны или одинаково несущественны, – въедливо заметил Николас. – Это лишь вопрос максимального раскрытия нашего потенциала. Но Сара имеет со снадобьем особые отношения, и профессор Щербатский хотел, чтобы она последовала по его стопам.

Макс мрачно покосился на карлика.

– Ох, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. – Нико топнул ножкой. – Сара, вам, кажется, лучше, чем Максу, удается перемещаться под действием снадобья… Думаю, что у нас, возможно, не будет другого шанса до тех пор, пока я не подкуплю какого-нибудь раввина, который достанет для нас новую порцию Pulvis Golem, а также пока мне не удастся раздобыть лосиные кости шестнадцатого века… Да, дети, такое не закажешь по интернету. Кстати, Сара, буду с вами откровенен. Если вы не… вернетесь, с последствиями вашей гибели будет гораздо проще разбираться, чем нежели умрет Макс. Впрочем, делайте выбор сами.

– Ладно, уговорил. Теперь нам нужно обсудить дозу снадобья и кое-что еще… – пробурчал Макс. – Ну, как там дела с Золотым Руном?…

– Я не слышал разговоров о нем со времен Браге, – невозмутимо ответил Нико.

– Если мы его отыщем, то сможем решить все проблемы. Формула Браге нам больше не понадобится!

– Тогда мы будем знать все, – перебила его Сара. – Но это все равно что искать иголку в стоге сена. Мы даже не представляем, как Руно выглядит!.

– Вы его почувствуете, когда подойдете близко, – заверил ее Нико. – Его энергию. Те несколько мгновений, пока я нес сумку, в которой оно лежало…

Он покачал головой, потрясенный воспоминаниями четырехвековой давности.

– Вообразите, что ваши нынешние ощущения подобны огромной оркестровой партитуре, – проговорил Нико. – И вы слушаете только один инструмент среди тысяч. Хотя их там – десятки миллионов.

– Золотое Руно, – с нажимом произнес Макс. – Вот что нам требуется. Мы начнем отсюда, а потом, если ничего не случится… Надеюсь, что ты… будешь в порядке… Тогда мы вернемся в Пражский Град.

– Хорошо, – согласилась Сара.

– У нас мало времени, поэтому ты не должна отвлекаться. Помни, что твоя цель – Золотое Руно.

Сара кивнула.

– Вкус у снадобья не очень приятный, – предупредил карлик. – Наверное, надо было добавить хотя бы стручок ванили…

Сара двумя пальцами взяла кубик.

– Если я умру, пригляди за Полс, – попросила она Макса. – И отдай Полс мой рюкзак.

Поллина должна получить письма о Бессмертной Возлюбленной. Она должна знать, что Людвиг ван Бетховен слышал ее игру и ее исполнение тронуло Луиджи.

– Ясно, – отозвался Макс. – Но ты не умрешь.

Сара положила кубик в рот.

Отец Сары хранил в своем гараже старый радиоприемник. Однажды папа показал ей, как, медленно вращая колесо настройки, находить различные радиостанции. Тогда, наверное, в первый раз было замечено ее обостренное слуховое восприятие: Сара всегда могла различить музыку за белым шумом. Настройка… Именно это она делала теперь: настраивалась.

Она по-прежнему видела Макса и Нико. Слышала, как они справлялись о ее состоянии. Сперва она даже не сумела раскрыть рот. Наверное, часть ее мозга, ответственная за речь, онемела или заснула, но затем Сара разлепила губы и пробормотала: «Все хорошо». В конце концов Сара засомневалась, что разговаривает по-английски. Слова появлялись в ее голове и просто слетали с языка.

– Я хочу выйти наружу, – произнесла она.

В Нела шел дождь. Сара стояла во дворе замка Нелагозевес, но капли не замочили ее, и так она узнала, что дождь идет тогда – не сейчас. Не сейчас. В прошлом. Внезапно она услышала хруст гравия под конскими копытами, и перед ней застыл экипаж… Нет. Не то время. Так и есть…

Она ждала, стараясь вникнуть в обрывки музыки, налетающих на нее со всех сторон. Слушая. Дотягиваясь…

Канун Нового года, тысяча восемьсот шестой, повторяла она про себя.

Она солгала Максу и Нико. Конечно же, она станет искать Руно. Но она очень хотела увидеть Бетховена – в последний раз. Она жаждала узнать, почему Щербатский оставил ей записку с датой «12/31/06». Где он побывал? За кем или за чем наблюдал профессор? Но чем бы это ни было, оно находилось именно здесь, в Нела.

И еще Сара просто надеялась, что Бетховен подъедет к замку.

И вот он появился: коренастая фигура, облаченная в кожаное пальто, заляпанные грязью бриджи, жилет, растрепанная шевелюра… Бетховен вылез из экипажа. Какой он маленький! Сара втянула в себя воздух, запоминая запах ЛВБ, и последовала за ним в замок.

– Что ты видишь? – спросил Макс. Его голос звучал глухо, будто он находился очень далеко.

– Ничего, – ответила Сара. – Точнее, много всякого, но про Руно пока ничего.

В замке задача усложнилась. Здание кишело людьми, и Сара запуталась.

Затем из другого столетия до нее донеслось слово «Руно» – неясное, произнесенное слабым шепотом. Она попыталась отыскать его, но вдруг раздались звуки фортепиано. Руно исчезло. Сара двинулась в сторону звучавшей музыки.

…Комната – холодная, с мигающим пламенем в камине. Свечи тщетно пытаются разогнать декабрьский сумрак. Луиджи сидит за инструментом. Седьмой князь Лобковиц раскинулся в низком кресле, у его ног – две гончие, в руках – лютня.

Бетховен прекратил игру и что-то сказал князю по-немецки. Его голос прозвучал так громко, что Сара вздрогнула. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы приучить слух к его тенору и чужому языку.

– Мы хотим, чтобы театр оставался открытым, Луиджи, – заявил князь Лобковиц. – Ты ведешь себя так, словно мы у тебя что-то украли.

– Какой абсурд! Почему я должен что-то просить? – воскликнул Бетховен. – Я жду уже три месяца, чтобы услышать вразумительный ответ от свиномордого невежи и от вашего сиятельного сброда.

– Но ты ведь все равно не сможешь ничего услышать, верно? – прокричал князь в полный голос. – Ты глухой!

Луиджи расхохотался.

– Если бы ты был лошадью, тебя бы пристрелили еще при рождении! – проревел он в ответ.

По-видимому, обоих разговор от души забавлял.

– На, выпей, завтра наступит новый год, – заметил князь, отставляя лютню в сторону и подходя к мраморному столику с графином и бокалами. – Может, тогда случится хоть что-то хорошее.

Нико и Макс пытались связаться с Сарой, но она полностью отключилась от них. Еще пара минут, и она вернется к поискам Руна.

Сара посчитала в уме. В тысяча восемьсот седьмом году Бетховен подал прошение о назначении ему постоянного годового оклада от Императорского придворного театра и угрожал покинуть Вену, если его не получит. В тысяча восемьсот восьмом году он его так и не получил, однако остался в Вене, где закончил Пятую и Шестую симфонии, а также Мессу до мажор и фортепианный концерт соль мажор[79]– и это только малая часть. Сверхчеловеческий поток великолепия, не имеющего себе равных…