На кровати сидела тощая женщина примерно моего возраста. Ее глаза округлились от испуга. Она заслонилась руками.

– Прошу вас, – забормотала она с незнакомым акцентом. – Не надо.

– Я вас не трону, – заверила я и опустила нож. – В доме еще кто-нибудь есть?

Женщина покачала головой, но я все равно внимательно оглядывала комнату, не выпуская из руки нож.

– Не видели маленькую девочку? – спросила я. Поднесла руку к груди, показывая, какого роста Перл. – Волосы темные с рыжиной, смуглая, в голубом свитере.

Только потом сообразила, что глупо перечислять столько примет. В этом поселении, выкошенном болезнью, любая незнакомая девочка сразу бросается в глаза.

Женщина опять помотала головой, но, судя по всему, она просто боялась меня и хотела поскорее от меня отделаться. Глаза женщины затуманились. Она будто пряталась, погружаясь в себя. Потом уронила руки на колени и застыла.

Я попятилась к двери и вышла из дома. Солнце развеяло туман. Воздух понемногу прогревался. Я пошла дальше мимо заброшенных домов, высматривая Перл. На какую-то минуту я даже забыла, что пустилась в этот дальний путь ради Роу.

Тут я уловила движение в окне одного из домов. Крепче сжала рукоятку ножа и выжидающе уставилась на дверь, но никто не выходил. Может, просто зверь? Хотя, возможно, кто-то от меня прячется. Или следит за мной.

Я проделала почти половину пути до восточной части деревни. Оставалось еще несколько зданий, а за ними на юго-восточной окраине в гордом одиночестве стоял еще один дом. От других домов его отделяло акра четыре, не меньше. Дальше вздымался крутой склон. Я глянула на карту. По нему можно подняться на скалу возле берега, куда выбросило «Черную лилию».

Я прошла мимо остальных домов. Меня манил тот самый, последний, стоявший в стороне. По непонятной причине меня тянуло к нему, будто магнитом. Подходя к дому у основания склона, я заметила на лужайке ярко-красный квадрат ткани. Пригляделась внимательнее… Платок Перл! Я наклонилась, подняла его и потерла ткань между пальцами.

Подкралась к дому, внимательно прислушиваясь. Если Потерянные монахи взяли Перл в плен и держат ее внутри, лучше всего застать их врасплох. Но из-за охотничьих кличей чаек на скале я ничего не могла различить.

Здесь двигались только они: ныряли с обрыва к морю за добычей. Все прочее удивительным образом застыло. Даже ветер не задувал в эту часть Долины.

Как и почти во всех домах здесь, дверь была приоткрыта. Дом построен из гладких деревянных досок. Их явно шкурили. Доски идеально подогнаны друг к другу. Никаких щелей, заделанных грязью, мхом и опилками, как в остальных домах.

«Когда-нибудь построю нам дом», – объявил Джейкоб много лет назад. Это было после того, как он сделал мне предложение. Мы устроили пикник на берегу реки Миссури. В жизни не слышала ничего романтичнее. До тех пор Джейкоб делал для нас только мебель, а теперь заговорил о доме. Я поверила в его мечту, и когда представляла наш будущий дом, он выглядел почти как этот. Маленький, простой, в тихом укромном уголке.

Пульс застучал в ушах. Я подкралась к дому, поднялась на крыльцо. Одна ступенька скрипнула. Я застыла, прислушиваясь. Мне показалось, что я уловила голоса, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение.

Стоя на пороге, я заглянула внутрь. У стены стояла самодельная мебель – столик и кресло-качалка. Не узнать мастера по сделанным им вещам так же трудно, как не узнать человека по запаху. Эту мебель смастерил Джейкоб.

Голос, который мне померещился, зазвучал громче. Это Перл!

Я будто очутилась под водой и изо всех сил попыталась вырваться на поверхность. Легкие отчаянно жаждали воздуха, но кислород в них не поступал.

Я кинулась через гостиную на голос дочери. Ворвалась на кухню. Перл сидела вместе со своим отцом за кухонным столом. В руках она держала чашку чая.

Джейкоб. Не в силах отвести от него глаз, я приросла к месту. Я была так потрясена, что, не сдержавшись, ахнула в голос. Рука сама собой взлетела к груди, будто стараясь унять бешеное сердцебиение. Я будто превратилась в каменное изваяние. В голове ни единой мысли. По коже бегали мурашки. Так я и стояла, уставившись на него.

Наконец заставила себя выйти из оцепенения.

– Поставь чашку, – приказала я Перл.

Ошарашенная Перл повиновалась. Осторожно опустила чашку на стол. Я подбежала к ней и подхватила дочку на руки, полной грудью вдохнув любимый запах. Но с Джейкоба глаз не сводила. Поставила Перл чуть позади себя, положив руку ей на плечо. На спине у нее по-прежнему висел мешок со змеями.

Кухня тесная. Все вокруг заставлено посудой. К деревянным стенам повсюду приколоты детские рисунки. Кухню заливает солнечный свет, льющийся через окно над столом. Оно выходит на травянистый склон. Неба не видно, и от этого кажется, что над домом нависла волна травы. Я затосковала по морю и постоянному движению. Невыносимо находиться в одной комнате с одним и тем же человеком. Здесь все такое застывшее, такое неизменное.

Джейкоб совсем не изменился, только похудел, и вид у него был болезненный. Волосы по-прежнему медные, на лице ни морщинки, взгляд карих глаз мягкий.

– Здравствуй, Майра, – тихо произнес Джейкоб.

Он сказал эти слова таким тоном, что я сразу почувствовала себя слабой, уязвимой, будто защитные стены вокруг меня, помимо моей воли, рухнули. Я изо всех сил старалась не поддаваться. Знакомая фигура Джейкоба, угол подбородка, манера сидеть, навалившись на стол, брови, чуть приподнятые, с таким видом, будто он хочет задать тебе вопрос…

Перл посмотрела на меня и заявила:

– Он говорит, что он мой отец. Я сказала, что мой отец умер.

– Майра, она… – Джейкоб не смог договорить. Лицо у него было изможденное, скулы так и выпирали. – Она называет меня другом семьи. Значит, у тебя есть моя фотография.

Я вспомнила фотографию Роу и Джейкоба. Ту самую, которую мы с дедом показывали в портах много лет назад. Перл нравилось ее разглядывать.

– Она спросила: «Вы ведь мамин друг? Где Роу?» Я пригляделся повнимательнее, и у меня дыхание перехватило. А она стоит себе передо мной. Сначала подумал, это привидение. Спросил, кто ее мать, и она назвала твое имя.

Джейкоб посмотрел на меня. В его глазах блеснули слезы.

– А потом он упал, – ровным тоном произнесла Перл.

Джейкоб рассмеялся. По его щеке стекла слеза и упала на стол.

– Настоящее чудо!

– Ты ей никто, – произнесла я. – Никто!

Губы Джейкоба сжались в тонкую нитку. Он коротко кивнул.

– Мы ведь никогда особо не заботились друг о друге? – проговорил Джейкоб.

Я не нашлась с ответом. Джейкоб предал нас, бросил меня и Перл. Иногда при мысли о нем ничего другого в голову не приходило. Легко забыть все мелкие проявления эгоизма и равнодушия, бесчисленное множество случаев, когда мы отворачивались друг от друга. Когда он уходил из дома и по несколько дней подряд проводил с людьми, которых я не знала, вместо того чтобы помогать нам готовиться к отплытию. Когда Джейкоб делился тревогами, а я лишь отмахивалась, делая вид, будто не слышу. Я не хотела все это вспоминать. Иначе ситуация запутывалась, и распутать ее будет не так-то просто.