Я нацелила нож в сторону Джейкоба. Рука дрожала так сильно, что клинок трясся. Меня охватила ярость. Я уже ничего не замечала, кроме него. Но сквозь гнев, будто робкий росток к свету, пробивалась слабость, отчаянная жажда, делающая меня уязвимой. Я хотела знать все, получить ответы на все вопросы, но так же сильно желала заставить его замолчать навсегда.

– Где Роу? – потребовала я ответа.

Лицо Джейкоба исказила гримаса боли. Он опустил взгляд. Я будто ухнула в пропасть и зависла в воздухе. Я отчаянно нуждалась в определенности. Я должна знать точно. Возможно, это единственное, за чем я сюда явилась.

– Где она? – повторила я.

– Болезнь… – начал Джейкоб.

Внешне он не изменился, но голос звучал по-другому. Мягче. Это голос сломленного человека. Джейкоб поднял глаза. Я зажмурилась. От этого голоса почувствовала внутри пустоту, будто меня выпотрошили, как рыбину. Я стояла, пустая и невесомая.

– Пойдем покажу, – тихо произнес Джейкоб и встал.

Мы вышли из дома. Джейкоб повел меня на задний двор. В пень был воткнут топор, рядом сложены дрова. На земле под окном со сломанным ставнем валялось несколько инструментов.

Поднялся ветер. Он пронесся вниз по склону, раскачивая траву. Волосы задувало мне в лицо. Небо потемнело, но трава золотилась и сверкала на солнце.

Мы прошли по маленькому саду, обогнули пристройку, и тут на середине склона я увидела ее. Горку камней с деревянным крестом.

Когда мы подошли к могиле, я рухнула на колени перед каменной пирамидой и стала ждать, когда горе навалится на меня всей тяжестью и я окажусь по другую его сторону. Все эти годы я горевала, потому что Роу не со мной, но оплакивать ее гибель не могла. А теперь я переступила грань и узнала всю величину своей потери.

Я ждала и ждала, но ничего не чувствовала.

Перл опустилась на колени рядом со мной и взяла меня за руку. Стоило ей до меня дотронуться, и плотину прорвало. Будто ледяные глыбы сползли с берега и рухнули в море. Я повернулась к Перл, уронила голову на ее худенькое плечико и разрыдалась. Она погладила меня по волосам.

Я вспомнила лицо Роу. Вспомнила, как она морщила нос, когда улыбалась. Зубы у нее были такие крошечные, что я гадала, когда же они вырастут. Голос Роу звучал тоненько, как птичья трель. Я выуживала из памяти все новые и новые воспоминания, отчаянно желая погрузиться в прошлое.

Я прижимала к себе Перл и вдыхала снова и снова ее запах, пока не успокоилась. Когда наконец села на пятки, краем глаза заметила Джейкоба. Он стоял в стороне от нас, убрав руки за спину и опустив голову. Совсем не так я представляла себе финал своего путешествия: я падаю на колени у могилы Роу, а Джейкоб стоит рядом. Я воображала нас троих вместе – Роу, Перл и меня, – а Джейкоба как будто и вовсе не было.

Постепенно оцепенение уступило место гневу, этому знакомому пылающему огню. Я чуть не испепелила Джейкоба взглядом, но его лицо ничего не выражало: только грустные морщины вокруг рта и глаза, отяжелевшие от усталости.

– Когда? – спросила я.

Джейкоб закусил губу и опустил глаза:

– Крест поставил четыре дня назад. Потерянные монахи хотели ее забрать, чтобы работала у них на корабле. Но она заболела.

Приплыви мы чуть-чуть раньше, могла бы прижать Роу к себе. Ощутить тепло ее кожи, заглянуть ей в глаза, услышать голос. Даже изгиб ее ресниц и огрубевшая кожа на локтях стали бы для меня драгоценным воспоминанием. Я бы бережно сохранила в памяти все эти подробности и жила бы ими все последующие дни. Когда Роу была маленькой, я щипала ее за пальцы, и мы вместе смотрели, как кровь приливает обратно к их кончикам. Нас обеих завораживало ее тело. У Роу не хватало слов, чтобы описать все его части и каждое новое ощущение, а я просто радовалась, наблюдая за расцветающей на моих глазах жизнью. Теперь я жила не сама по себе, а вместе с ней. Для нас обеих это был радостный рассвет, пробуждение. С Роу я будто родилась во второй раз.

Джейкоб присел на корточки и поправил камень на могиле. Трава вокруг него покачивалась, медные волосы ярко сверкали на фоне серого неба.

– Мы думали, чума отступила, но эпидемия не закончилась, – продолжил он. – Мне не позволили забрать тело. Сожгли вместе с остальными. Похоронил здесь кое-что из ее любимых вещей.

Я вскочила, потрясенная. Перл встала рядом со мной и отряхнула штаны. Она терпеть не может грязь. Не привыкла к суше. Жалуется, что повсюду пахнет пылью, землей и бесформенными подземными существами, которые ее роют.

– Тебя не было рядом с ней? – с трудом выговорила я.

– Роу забрали у меня еще несколько месяцев назад. Потерянные монахи увели всех девочек ее возраста. Их держали в специальном изоляторе. – Джейкоб поглядел вниз на приземистые каменные строения возле центра поселения. – Сначала разрешали ее навещать, но потом сказали, что она заболела и к ней никого не пускают. Узнал, что она умерла, только после того как сожгли тело. Когда Роу забирали, я дрался с ними, но меня так сильно избили, что еле выжил. Майра, я сделал все, что мог, – произнес Джейкоб, с жалким видом разводя руками.

Между его бровей залегли морщины.

– Если бы и вправду сделал все, что мог, ты бы сейчас здесь не стоял, – возразила я.

В последние дни о Роу некому было заботиться. Никто не держал ее за руку. Трава закачалась от холодного ветра.

– Почему же ты здесь?

Лицо Джейкоба на секунду исказила гримаса боли.

– Ты точно знаешь, что… – начала я.

– Корабли-фермы в бухту не заходили. Я следил.

Джейкоб кивнул на скалы, с которых просматривался весь южный берег.

– Однажды утром небо заволокло дымом от погребального костра. Изолятор почти опустел. Ночью умерла Роу и еще одна девочка. У Потерянных монахов не было никаких причин лгать мне.

Я представила, как Роу лежала на каком-то грязном тюфяке в одном из зданий, мимо которых я проходила. Может, в однокомнатном доме из шлакоблоков или в каменном коттедже, где почти нет окон. Я вообразила, как ее мучила жажда, как озноб сотрясал ее худенькое тельце. Охранники еду проталкивают на подносе под дверь.

Нет, подумала я. Мою дочку не должна была постигнуть такая участь.

Я хотела схватиться за нож, но сдержалась. Вытерла руки о штанины и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь взять ярость под контроль. Я знала, что Джейкоб беспощаден в своей слабости, но не представляла, во что выльется это его качество и как сильно оно ударит по мне.

– Они сказали: буду добиваться ее освобождения – только наврежу ей, – произнес Джейкоб. – Понимаешь?

Джейкоб вскинул руки и, повернувшись, обвел широким жестом долину, скалы и море.

– Теперь мы одни. Тут все стало совсем не так, как раньше.

Я могла бы поделиться с ним тем, что недавно поняла: одиночество – точно такой же выбор, как и все остальное. При любых обстоятельствах. Надежда никогда не придет сама и не постучится в твою дверь. Нужно прорываться к ней, выдирать из щелей своего горя, откуда она торчит, будто сорняк, и изо всех сил цепляться за нее.