— Признаю, — выдохнул горячо Алиев, — убили Муху втроем, третьим был... Роман Ахтаев.

«...Странно все-таки, рассуждал сам с собой по дороге домой Михаил, сколько времени потрачено на этих подон­ков... Если сосчитать все допросы, встречи, выезды, не один месяц за три года наберется. Кто же они, эти братья по крови? Удивительно, но каждый в отдельности не ли­шен не только человеческих, но и каких-то привлекатель­ных черт. Каждый из них мог стать отличным профессио­налом в своем деле, если бы научился чему-то. Роман даже красивым может показаться. Дробов — культурист, отлич­ная фигура. Алиев вообще, посмотришь, милый, немного даже женственный юноша, на первый взгляд добрый и от­крытый. Младший, Вениамин, быстро реагирующий на окружающие события паренек, моторный такой, мобиль­ный. Старший — Александр, наоборот, медлительный, ту­годум немного, но и это может произвести благоприятное впечатление на окружающих... рассудителен, вдумчив, об­стоятелен.

А если соединить эти бросающиеся в глаза их черты с та­кими фактами, взятыми из материалов следствия?

Роман сидит с 15 лет, за это время, прошедшее со дня первой «посадки», на свободе был всего месяцев 9. Часто добивал убитых. Нож втыкал в сердце, а потом ногой сверху... Да еще пяткой покрутится на рукоятке. Пригова­ривал при этом: «Чтоб наверняка, чтоб наверняка».

Сергей Дробов душил свои жертвы удавкой. На след­ствии, как уже говорилось, все пытался доказать, что «недодушивал», сил, дескать, не хватало, что жертвы вырыва­лись и их потом добивали братья Ахтаевы. Но, по данным судебно-медицинской экспертизы, смерть наступала и от удавки тоже. Я попросил Дробова показать, как он это де­лал. И когда Сергей развел руки с удавкой, как на тренаже­ре, свел их с усилием вместе, в глазах его мелькнуло удов­летворение.

Алиев — типичная «шестерка». И как «шестерка» свой «кайф» ловил. Просил у Романа: «Папа-Рома, разреши я!» И добивал ножом под ребра уже израненные жертвы. А по­том снова и снова тыкал заточкой в шею, спину, ягодицы убитого. Убивал труп.

Вениамин Ахтаев в 13,5 лет участвовал в своем первом убийстве: он со сверстниками ногами забил насмерть кур­санта школы милиции...

Старший Ахтаев Александр старательно выполнял все, что приказывал семейный «авторитет» Роман. И когда Ро­ман, а вслед за ним, с разрешения Романа, и младший Ве­ниамин стали спать с женой Александра, тот не возражал и не спорил. Что уж он чувствовал в эти минуты, находясь здесь же, в квартире, бог весть. Но в камере плакал, скучал по жене...

Такая вот компания. Мстители. Лет пять назад Вениа­мина курсанты-речники сильно побили. Роман обещал всех трупами сделать. Еще не потерял надежду тех курсан­тов разыскать и убить. Первая реакция на любое внешнее раздражение — «Убью!» Это — у Ахтаевых. У Дробова первая реакция — «Ненавижу!» У Алиева — «Разреши, я ударю...»

И все на «ментов» — с лютой ненавистью. Как будто милиционеры виноваты во всех их неудачах, бедах, комп­лексах....

У каждого, как выяснилось, в детстве свой «мент» был: у Вениамина тот, которого они с группой подростков нога­ми забили, у Романа тот, кто его за первое преступление брал, у Дробова — свой, у Алиева — свой. Но все «ментов» ненавидели. Даже странно, что среди жертв оказался лишь один милиционер. Наверно, если б дали им подольше по­гулять, было б больше. Потому что злобу свою они накап­ливали, лелеяли.

У каждого из них могла бы сложиться нормальная жизнь, повернись судьба иначе. Но стоило им собраться в банду, жестокую и беспощадную...

Вместе они становились неуправляемы, заражаясь от­рицательной энергией, бациллами злобы друг от друга. Они нашли друг друга, чтоб быть вместе. И вместе совер­шать убийства. Такая была у них запрограммированность. Конечно, Роман был главарем, «паханом», «авторитетом», инициатором большинства преступлений. Но он им нужен так же, как они ему.

Потому что все они — не убийцы-одиночки, а волки, «люди банды».

Да и с главарем все не так просто. Им мог быть и Дро­бов, не столько мудрый, сколько хитрый. Злоба уже много лет переполняла его. Физической силы хватило бы, чтобы бить и убивать в одиночку. Но, видимо, не хватало той злой храбрости, рискованности, куражливости, которой обла­дали Ахтаевы. И они нашли друг друга. Каждый считал себя в душе главарем банды. А главарем, «авторитетом» была злоба. Дробов придумывал, возможно, некоторые из преступлений, часто был основным исполнителем, нано­сил первый удар, но Роман нужен ему был, чтобы ввести всю отрицательную энергию банды в нужное русло. Сло­вом, настоящий «кайф», похоже, они хватали только когда убивали свои жертвы все вместе. А дополнительный кайф получали от безнаказанности. Их всегда было больше, чем жертв, они были вооружены, нападали неожиданно. И ста­рательно заметали следы.

Чужая жизнь для них не стоила копейки. Казалось, что и своей они не сильно дорожат, коли начали свою кро­вавую дорогу длиной в несколько лет. Однако все до еди­ного страстно цеплялись за жизнь во время следствия, прикидывались невинными овечками, кем-то другим затя­нутыми в цепь преступлений, виляли, плакали, смертель­но трусили. Лишь бы избежать «расстрельной статьи». Отсюда на последнем этапе следствия и такая готов­ность помочь в расследовании: приводили сотни мелких, порой малозначимых деталей преступлений — лишь бы доказать свою готовность к «перековке». По-собачьи в гла­за заглядывали...

Содержались они в разных городах, разных изоляторах, а вели себя одинаково, валя друг на друга, выскальзывая, путаясь в соплях.

Когда следствие уже заканчивалось, все, не сговарива­ясь, стали давать понять, что обратились к религии. Только и этому я не верю. Ни в одной религии, ни в православном христианстве, ни в исламе нет места злобе, ненависти, го­товности лишить другого человека жизни. Убийство — са­мый страшный грех, какой может совершить человек, ибо отнимает данную Богом жизнь. Этот грех тщательно взве­шивается, дозируется на весах закона. Но по заповедям Бога он не подлежит прощению...»

...На сборе банды в Солнцеве решили «брать» машину. Реализацию ее обещал без проблем провернуть через зна­комых «рыночных» азербайджанцев Роман Ахтаев.

Утром выехали из поселка в город. План был такой: Роман и Алиев спрячутся в подъезде одного из домов по улице Лациса и будут ждать Дробова. Тот отправился на стоянку такси, где и присмотрел «ВАЗ-2106» госномер 89-91 KB под управлением А.В. Вьюгина и ему же принад­лежавший.

Подъехали к кафе «Кругозор», из подъезда вышли Ахта­ев и Алиев, по предложению Дробова Вьюгин посадил их в машину. Внешне все выглядело благопристойно: приятели отправляются к родным в пригородный поселок Танино. Но, примерно в 23 часа, не доезжая ТЭЦ-4, по сигналу Ро­мана банда вновь вышла на «тропу войны». На ту минуту

Дробов сжимал в руках капроновый шнур, Роман — обрез, Алиев — разъемные туристские нож и вилку. Когда в райо­не Танинского пруда водитель притормозил на вязкой до­роге, Дробов накинул ему на шею удавку и начал душить. Роман выстрелил жертве в висок. Произошла осечка, раз­досадованный неудачей Роман несколько раз ударил Вьюгина прикладом обреза по голове и лицу. Алиев с криком «Папа-Рома, дай я» вновь и вновь всаживал с заднего сиде­нья то нож, то вилку в спину и шею жертвы... Потом стали бить Вьюгина ногами. Время от времени кто-нибудь из них, то Роман, то Серега, то Эдя поднимали окровавлен­ные ножи и всаживали куда придется. Успокоились только спустя несколько минут, убедившись, что бьют и колют уже изуродованный труп.