— Да, но тон задавать все же должны мы, работники наркомата, — подал голос начальник управления боевой подготовки ВМФ адмирал Ставицкий. — У меня есть кое-какие предложения.

— С них и начинайте, Сергей Петрович, — кивнул нарком.

Адмирал Ставицкий, говоря о недостатках в боевой подготовке на кораблях и в частях, критиковал Трибуца, у которого, как он выразился, «больше всего потеряно на море кораблей и подводных лодок».

— Но винить в этом лишь Трибуца было бы несправедливо, — продолжал воодушевленно Ставицкий. — Есть тут и недоработки командиров кораблей, штурманов, которые порой опрометчиво поступают при прокладке безопасного курса. Не все делается для охраны кораблей с воздуха и нашей авиацией. Жаль, что генерал Жаворонков об этом не сказал… А взять боевую подготовку? На иных кораблях ею перестали заниматься. Весь упор делают на людей: мол, кто смел, тот и герой. Позвольте с этим не согласиться! Победит в бою тот, кто к отваге добавит умение мастерски владеть своим оружием…

— Надо в боевой подготовке перешагнуть противника, — заметил нарком. — И тут я вас, Сергей Петрович, горячо поддерживаю…

Весь последующий день адмирал Кузнецов провел в штабе, где изучал оперативную обстановку на флотах в канун Нового года. Вернулся к себе и собрался было идти домой, но неожиданно ему позвонил маршал Шапошников. Теперь он возглавлял Военную академию Генерального штаба.

— Приглашаю вас к себе на ужин, голубчик!

— По какому случаю торжество, Борис Михайлович?.. Ах, у вас день рождения! Тогда все бросаю и еду, вот только позвоню жене.

Кузнецов подружился с Шапошниковым еще до войны. Его книгу «Мозг армии» Николай Герасимович прочел с большим интересом; многое из того, о чем писал Борис Михайлович, было важным и для молодого наркома. Но ближе он узнал Шапошникова в дни работы военных миссий Советского Союза, Англии и Франции. В августе 1939 года Советское правительство, как известно, предложило заключить тройственный пакт в ответ на агрессию Гитлера. Но оказалось, что ни генерал Думенк, представитель Франции, ни английский адмирал Дреке не имели полномочий от своих правительств для подписания военной конвенции против агрессии в Европе. Переговоры зашли в тупик. Маршал Шапошников тогда заметил Кузнецову, что это не случайно.

«Я полагаю, что англичане и французы думают не о том, как остановить Гитлера, они желали бы повернуть его против нас. Да-да, голубчик. Об этом довольно четко сказал Иосиф Виссарионович. А он в этом деле дока… Как бы Гитлер не бросился на нас. Так что и вам, наркому ВМФ, есть о чем думать…»

Кузнецов вошел в квартиру. Мария Александровна, жена Шапошникова, уже накрыла на стол. Николай Герасимович снял шинель, причесался перед зеркалом. В комнату вошел Борис Михайлович и, улыбаясь, заявил:

— Я вас обманул, голубчик! День рождения у меня не сегодня… Да-да, обманул, и не смотрите на меня с таким упреком. Просто захотелось увидеть вас, поговорить. Вот и Маша по вам соскучилась.

— Это сущая правда, Николай Герасимович! — улыбнулась Мария Александровна. — Да вы садитесь за стол. Я сейчас еще подам бутылочку вашего любимого каберне.

Борис Михайлович за столом разговорился, рассказал волнующие эпизоды из своей жизни.

— Столько прожито было и в радости, и в горечи, но дух мой не сломлен, — весело улыбался Борис Михайлович. — Ну а вы сегодня какой-то хмурый. Что вас волнует?

— На кораблях и в частях не хватает людей. Завтра пойду к Верховному…

— Идти к нему не надо, — прервал его маршал. — Лучше пошлите бумагу на имя Председателя ГКО, — посоветовал он. — Нужна резолюция, но прежде чем наложить ее, надо хорошо подумать. А что устный доклад? Выслушают вас, пообещают, а потом и вовсе забудут. Вода в песок…

«Прав Борис Михайлович, надо писать в ГКО», — подумал Кузнецов, когда на другой день, уединившись в кабинете, стал готовить документ. С каждым днем на флотах ощущалась нехватка личного состава, особенно специалистов. Красная Армия продвигалась на запад, и для поддержки армейцев на реках Дон, Северский Донец, Днепр с его притоками Лесной, Березиной, Сожем и Припятью с началом навигации 1943 года надо было создавать речные военные флотилии. Сотни новых катеров, тральщиков, бронекатеров с полными экипажами… Где брать людей?

(По решению ГКО Военно-морской флот передал в Красную Армию с начала войны по 1 февраля 1943 года почти 400 тысяч человек! Пришлось наркому ВМФ расформировать отдельные воинские части, законсервировать орудия береговой артиллерии, держать в некомплекте многие корабли на Балтике и на Черноморском флоте. А сколько военных моряков ушло в морские бригады! — А.З.)

Письмо в ГКО на имя Сталина было отправлено в тот же день. Об этом нарком ВМФ поставил в известность начальника Генштаба Василевского.

— Документ несите мне, я сам доложу о нем Верховному. Так будет лучше.

Николай Герасимович так и сделал. «Но согласился ли с моей просьбой Сталин?» — беспокоился он.

Дня через три Василевский позвонил ему и сообщил, что вопрос решен положительно.

— К семнадцати часам заходите ко мне в Генштаб, и все обговорим в деталях.

«Умеет Александр Михайлович решать у Верховного сложные вопросы, и тот ему не отказывает, — подумал Кузнецов. — Ясное дело, ученик маршала Шапошникова!»

Не успел Николай Герасимович прийти в себя после пережитых волнений, как новое горе свалилось на его плечи. В кабинет, сутулясь, вошел адмирал Галлер. Он угрюмо взглянул на наркома.

— Погиб командующий эскадрой вице-адмирал Дрозд Валентин Петрович… — Голос у Галлера заметно дрогнул.

— Еще одна тяжелая потеря… — В глазах наркома полыхнула боль. — Где он погиб?

— На северном берегу Невской губы. Дрозд ехал из Кронштадта, и его машина попала в полынью из-под вражеской бомбы…

Солнце светило тускло, по стеклам ползли мрачные тени, и когда нарком подошел к окну, неяркие лучи осветили его лицо. Оно было бледным. С Дроздом он подружился еще в Испании, куда тот прибыл добровольцем; будущий вице-адмирал хорошо проявил себя на кораблях республиканского флота. «Да, жаль Валентина Петровича», — подумал Кузнецов. Об этом он сказал и Трибуцу, когда позвонил ему в Ленинград.

— Глупая смерть, Николай Герасимович, — прозвучал в трубке голос комфлота. — Лучше уж в бою, да еще лицом в сторону врага… Военный совет решил похоронить Валентина Петровича на военном кладбище близ Александро-Невской лавры.

Естественно, зашел разговор о перемещениях по службе. На должность командующего эскадрой Трибуц предложил вице-адмирала Ралля. Юрий Федорович опытный моряк, служил еще на русском флоте, воспитал целую плеяду военных моряков. Когда в сорок первом флот уходил из Таллина, Ралль командовал отрядом прикрытия. Корабль, на котором он держал свой флаг, подорвался на мине. Взрывной волной Ралля контузило, но с мостика он не ушел, пока корабли не прошли опасную зону… На эскадре Ралль собирается организовать ремонт кораблей. На днях водолазы подняли лидер «Минск», вот-вот начнется ремонт линкора…