21 декабря при слабом ветре, сделавшемся под вечер свежее, оставили мы порт Сан-Франциско. В продолжение плавания нашего до 21° широты имели частые штили и весьма переменные ветры большей частью южные, погода же продолжалась пасмурная. В широте 21° N ветер, постепенно отходя к О, сделался, наконец, пассатный от ONO, продолжавшийся до прибытия нашего в широту 5° N, после чего в продолжение двух дней дул от SO с шквалами и опять установился пассатным же в SO четверти.

13 генваря 1825 г., находясь в широте 3°49' северной, долготе 242°35' восточной, видели птицу, которая казалась береговой, ночью слышали крик птиц, вероятно фаэтонов, коих в продолжение дня видели очень много, а следующего дня в широте 2°37' N, долготе 241°45' О видели двух фрегатов, из коих одного застрелили. Сии последние никогда далеко от берега не отлетают и будучи даже вместе могут служить довольно верным признаком близости земли, но мы при всем старании нашем усмотреть ничего не могли.

Генваря 16 перешли мы экватор в восточной долготе 240°6'. В продолжение трех после сего дней ветер дул от SO, но потом стал отходить более к востоку, почему и плавание наше к югу было довольно успешно. 24 генваря проходили мы через самое то место, где на гишпанских картах назначен остров под именем Sсa Dudoza в широте 17°5' южной, долготе 237°59' восточной, но никаких признаков близости земли не имелось.

Приближаясь к мысу Горну, ожидал я, что плавание наше будет еще успешнее прежнего, поелику известно, что господствующие около оного ветры суть обыкновенно западные, но в ожидании сим крайне я ошибся, ибо с 15 февраля, находясь тогда в широте 51°40' S, долготе 273°54' О, получили мы восточные ветры и имели частые штили, которые много затрудняли наше плавание. Февраля 25-го, наконец, ветер переменился в NW, и следующего дня усмотрели мы острова Диего-Рамирес, на вид коих желал я прийти для поверения своих хронометров. Того же дня вечером, при тихом северном ветре, прошли оные в довольно близком расстоянии и прибыли в Рио-Жанейро 23 марта после 93-дневного плавания без всякого особенного приключения, заслужившего какого-либо внимания, кроме смерти одного матроса, последовавшей 10 марта от нервной горячки.

К сему времени находились на фрегате до 10 человек больных, имевших водяную болезнь и разные опухоли, которые по донесению служащего на вверенном мне фрегате доктора Алимана требовали непременно пользования на берегу, ибо ни в чем более они не нуждались, как в чистом береговом воздухе. Почему, не упуская нисколько времени, нанят был для них за городом небольшой дом, в который и поместились. Действие берегового воздуха и свободная в саду прогулка столь сильное имели влияние на больных наших, что через 10 дней некоторые из них совершенно уже выздоровели и перебрались на фрегат, но напротив того, к сожалению моему, должен известить государственную Адмиралтейств-коллегию, что двое других получили гнилую горячку и, при всех неусыпных, можно сказать, стараниях доктора Алимана умерли на берегу: один 28 марта, а другой 4 апреля.

После случившегося сего несчастья остальные нижние служители фрегата «Крейсер» находились в совершенном здоровии, и я оставил Рио-Жанейро 22 апреля сего года в том предположении, чтобы, не заходя ни в какой порт, прибыть прямо в Кронштадт, но противные ветры и частые штили, которые мы получили, пройдя уже Азорские острова, продлили плавание наше сверх всякого чаяния 72 дня. Тогда, имея уже недостаток в провизии, как то: сухарях, мясе и пшене, и притом, имея нужду исправить некоторые пазы в баргоуте конопатной работой, которые от продолжительных и необыкновенных жаров несколько разошлись, нашелся вынужденным посетить который-либо из портов Английского канала, почему 3 июля и положил якорь на Портсмутском рейде.

Здесь, по осмотре такелажа, нашлось, что многое из оного от долговременного употребления сделалось вовсе неблагонадежным и требовало исправления, почему пребывание наше в Англии и продлилось 17 дней. 20-го, будучи совершенно готовы, оставили Портсмут и 25-го после претерпения в Скагерраке сильного шторма от SSW усмотрели мыс Скаген, от коего при противном ветре лавировали до самого Копенгагена, где по причине противного течения и узкости прохода бывший лоцман не взял на себя ответственности провести фрегат, почему и принуждены были в отдаленности от Копенгагена стать на якорь без всякой другой нужды, ибо всего имели достаточно и все служители пользовались совершенным здоровьем. Простоя на якоре несколько часов, 30 июля при переменившемся течении в нашу пользу оставил Зунд и 5 августа прибыл на Кронштадтский рейд после трехлетнего и, можно сказать, благополучно совершившегося плавания.

О чем государственной Адмиралтейств-коллегии сим почтеннейше честь имею донести.

Из доклада А. В. Моллера Александру I о прибытии фрегата «Крейсер» в Кронштадт

Фрегат «Крейсер» под командою капитана 2 ранга Лазарева 2, который был в путешествии вокруг света 2 года 11 месяцев и 2 дня, вчера обратно и благополучно прибыл на Кронштадтский рейд. Больных на нем 3 человека, умерло из его команды 3 же человека.

Я осматривал фрегат и нашел его во всех отношениях не только в отличной, но даже необыкновенной превосходной исправности. Капитан Лазарев в Калифорнии виделся с капитаном-лейтенантом Коцебу, который пошел благополучно к Сандвичевым островам…

Рапорт М. П. Лазарева А. В. Моллеру о награждении отличившихся офицеров, находившихся в кругосветном плавании на фрегате «Крейсер»

По окончанию экспедиции, высшим начальством на меня возложенной и совершившейся столь счастливо, осмеливаюсь представить на благоуважение в. пр-ва тех отличных гг. офицеров, которыми я имел честь командовать в продолжение трехгодичного сего плавания. Я тем более побуждаюсь исполнить сию обязанность, что они на самом деле удостоверили меня в отличных своих достоинствах и тем приобрели право на совершенную мою признательность.

В особенности же должен я упомянуть о г. Никольском (старшем лейтенанте на фрегате), который через неупустительное исполнение возложенного на него дела был в продолжение всего плавания главным виновником того порядка и той чистоты, которые при посещении вашем вверенного мне фрегата обратили на себя внимание в. пр-ва.

Не могу я также не отдать должной справедливости как лейтенанту Куприянову, который, сверх должности вахтенного лейтенанта и ревизора будучи искусным наблюдателем, исполнял и должность штурмана, так и лейтенанту Нахимову, добровольно жертвовавшему собою при спасении канонира Давыда Егорова, о чем имел я честь в 1823 г. из порта Сан-Франциско в. пр-ву донести.

Именной же список всех гг. офицеров и штурманских чинов, под моим начальством бывших, у сего прилагаю. Кроме штурмана Пантелея Кононова, который невоздержанным поведением своим не заслуживает внимания начальства.

Список офицеров и штурманов фрегата «Крейсер», представленных М. П. Лазаревым к награде