Этого.

Солнца, ветра, простора. Там внизу, во влажном тяжелом воздухе и клубящихся тенях, было так сумрачно и даже мрачно, а здесь…

— Почти как дома, — сказала она и вдохнула свежий воздух полной грудью.

— Синай показал мне это место, когда я был еще мальчишкой. — Заговорил Джон. — Ничего примечательного, лишь урок про старый военный уклад. Но я… — Джон умолк. Софи посмотрела на него. Светлые волосы трепал ветер, колыхались полы куртки. Он стоял и смотрел вдаль, грустный и решительный. — Мне не найти слов, чтобы описать то, что я почувствовал, впервые оказавшись здесь. Увидев земли моего народа с такой высоты. Позже я поднимался на гору Харнир в садах Дош-кала-Хар, я забирался на каменные сторожевые башни старого Сиршаллена. Но все это было лишь тенью. Именно здесь я понял и принял свою судьбу. — Джон посмотрел вверх, чуть прищурился от яркого света. — Солнце над моим народом зашло давным-давно. И если уж против всех ожиданий мне дарована жизнь, я использую ее во благо эльфов. Так я решил.

Софи прикусила губу. Откровенность Джона подкупала, но она не могла забыть, что «во благо эльфов», возможно, означает и «людям во вред». И все же ей было очень приятно, что Джон делится с ней такими воспоминаниями. Что он привел ее сюда. Софи смотрела на него с нежностью, еще такого юного, но как всегда строго нахмуренного.

— Ты страшно серьезно к себе относишься, Джон. — Не смогла не заметить Софи.

Он удивленно поглядел на нее. Задумался.

— Иначе я не могу. И ты бы не могла. С твоим сердцем, полным сострадания и доброты, ты не могла бы смотреть на страдания своего народа безразлично. Мое сердце с рождения полнится гневом от бессилия.

— И на что же ты злишься?

Джон ответил не сразу.

— Этот разговор приведет нас к тому, что я поклялся не обсуждать с госпожой моего сердца, — сказал он, наконец. Он потянул Софи за руку ближе и нежно провел пальцами по щеке. — Как бы я хотел, чтобы ты родилась эльфийкой. Чтобы не людская кровь текла по твоим жилам. Тогда я мог бы разделить с тобой эту боль.

Софи пораженно молчала. Она сама не понимала — то ли обижаться, то ли…

— Но я не эльфийка, — понуро сказала Софи.

Да уж, родись она эльфийкой, они с Джоном могли бы просто быть вместе, поженится, завести детишек… И быть вместе целую вечность.

Софи хмыкнула. В голове не укладывалось.

— Да… Что еще раз подтверждает слова Эльтана. Я горестное осеннее дитя, и никогда мне не познать летнего зноя. Я лишь ловлю его последние сладкие и жалкие крохи, чтобы совсем скоро застыть в зимней стуже.

— О чем ты? Я не понимаю.

— В моем сердце ты и ты смертная. Для эльфа нет участи горше.

Софи изумленно подняла брови.

— Неужели? — слегка обиженно спросила она.

— Да. Ведь ты уйдешь... так скоро, так губительно скоро. А я останусь. И мое сердце до последнего моего вздоха будет изнывать от боли утраты.

Софи нервно сглотнула. Она думала об их с Джоном «разнице в возрасте», но всегда эти мысли касались ее самой. Как скоро она станет выглядеть как его мамочка? Как скоро он потеряет к ней интерес? Никогда она не думала о своей смертной жизни в таком ключе, что для Джона это может быть еще большей бедой, чем для нее самой.

— Да брось, — притворно фыркнула Софи, хотя горло ее сдавило рыдание. — Ты останешься. Погорюешь немного. Потом встретишь какую-нибудь эльфийку, женишься, заведешь детишек. Ты забудешь меня и дело с концом. Какие еще последние вздохи, Джон? Время лечит, а у тебя его целая вечность.

Джон к удивлению Софи не смутился, а улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Ты не знаешь.

— Чего я не знаю на этот раз? — Софи раздраженно отвернулась и снова поглядела вдаль.

— Как любят эльфы.

Софи сглотнула.

— И как же они любят?

Джон распахнул куртку, прижал Софи к себе спиной и накрыл ее плечи, пряча от ветра.

— Сильнее с каждым днем. — Джон тяжело вздохнул. — Счастье и страх в сердце эльфа всегда идут рука об руку. Потеряв, мы скорбим годами и столетиями, и забыть не способны. Мы бессмертны, и чувства в нас с годами лишь крепнут, тогда как в людях остывают. Наша память гораздо лучше человеческой. Чем больше времени мы проводим вместе с близкими, тем сильнее любим. Быть может, затем, чтобы мы могли любить всю вечность.

Джон помолчал.

— И если эльф теряет дитя или супругу, с которыми прожил двести-триста лет… — Джон сглотнул. — Некоторые впадают в синар и никогда не просыпаются. Другие… — Джон умолк. — Страдания в душе так велики, что это сказывается на теле и разуме. Лишь самые стойкие могут смириться и снова жить. Но боль… она никогда не уходит. Она живет в сердце эльфа столько лет, сколько ему отмерила судьба.

Софи пораженно молчала.

— Джон, — тихо спросила она. — Откуда ты это знаешь? Ты ведь… ты же молод, и ты ведь никого не терял? — Софи поняла, что спрашивает это почти с испугом. Ей не хотелось, чтобы Джон испытывал такие муки.

— Нет. Говорят, мне повезло, что я не успел узнать тех, кого потерял. Я же считаю, что у меня забирали задолго до моего рождения, и это не менее горько, — сказал Джон озлобленно. Софи вспомнила, что Нилан сказал про сестру Джона. — Но другие, многие, теряли близких в войнах, и их боль куда страшнее моей.

— Ты… ты про Синая? Ты мне говорил, что его сын…

— Сыновья. Они погибли в первой битве Первой войны. Они были во Владрире, сопровождали первую супругу Эльтана и его сына.

Софи пораженно обернулась.

— У Эльтана была другая жена? И сын?

— Это было очень давно. — Сказал Джон словно нехотя.

— Расскажи, — бесхитростно попросила Софи.

— Зачем тебе знать? Эта повесть полна печали.

— Но мне хочется знать. Иначе… как я смогу понять?

Джон вздохнул, нахмурился, но все же заговорил:

— Для первой супруги Эльтана Владрир был родным градом. В пору, что после назвали Кровавым летом, она отправилась показать первенца своим Владыкам. Единственное дитя Эльтана, мальчик, наследник Сиршаллена. Он был еще совсем мал. Люди пришли морем. Город осадили в одну ночь. Ни объявления войны, ни слов объяснений. Мой народ был не готов. Эльфы слишком долго относились к людям пренебрежительно, чтобы заметить, как сильны они стали. Осажденные не могли оправить гонцов в Сиршаллен или Сигайну, а вести в те времена доходили не скоро. Прежде, чем эльфы смогли бы прийти на помощь, город пал. Всех защитников предали мечу, как и большую часть жителей. Немногих забрали в рабство, словно диковинных зверей. Город разграбили и предали огню. Синай был здесь, как и Эльтан. Когда они узнали, было уже поздно. Они не могли им помочь. Супруга Синая не вынесла утраты. Впала в синар и не проснулась. Очень скоро она угасла. Я уверен, Синай отдал бы все свои годы, о которых так мечтают смертные, чтобы погибнуть рядом с сыновьями на стенах Морского Града. Но они безвозвратно ушли, а он остался. Бессмертный и желающий умереть. — Джон хмуро поглядел в даль. — Но времени оплакивать потери не было. После падения Владрира, Эльтан повел эльфов на Первую войну против людей.