href="ch2-1071.xhtml#id622" class="a">[1071]. Уже на этом этапе обнаруживается лояльность Перикла по отношению к Кимону, о чем мы еще скажем ниже. А затем, возможно после изгнания Фукидида, сына Мелесия, в политическом курсе Перикла возникают и усиливаются аристократические черты[1072]. Позднее это позволит Фукидиду назвать политический строй Афин времени Перикла демократией лишь по названию (Thuc. II 65. 9; ср. Plut. Per. 9). Так или иначе, начиная с 444/3 г. до н. э. Перикл становится едва ли не самым влиятельным афинским политиком. Свидетельством тому – его почти ежегодное избрание (или переизбрание) стратегом.

Однако Перикл не сразу выдвинулся на первый план. По словам В.М. Строгецкого, политическая биография Перикла до начала 40-х годов V в. до н. э. – загадка[1073]. Путь к вершинам власти занял почти 30 лет. Как известно, по материнской линии Перикл был связан с Алкмеонидами, но вряд ли он стал выразителем интересов этого влиятельного семейства[1074]. Первое упоминание о Перикле как о политическом деятеле относится к 472 г. до н. э. (IG II2 2318. 9–11). Тогда он выступил в качестве хорега при постановке эсхиловских «Персов»[1075]. Впрочем, если верить Плутарху, Перикл долгое время не занимался государственными делами, поскольку боялся народа – опасался изгнания по закону об остракизме (Plut. Per. 7). Поэтому он только участвовал в походах в качестве стратега. Мы знаем, что Перикл вместе с Эфиальтом исполнял обязанности стратега (Plut. Per. 13)[1076]. Возможно, совместная стратегия каким-то образом повлияла и на политические воззрения Перикла, который становится сторонником Эфиальта. Впрочем, несмотря на принадлежность к демократическому крылу афинской политики, в позиции и действиях Перикла можно найти немало того, что отличает его от Эфиальта. Ниже мы еще обсудим этот вопрос.

Вот что говорит об обращении Перикла к политической деятельности и превращении его в политика демократической ориентации Плутарх: «Когда же Аристид умер, Фемистокл был в изгнании, а Кимона походы удерживали по большей части вне Эллады, тогда Перикл с жаром принялся за политическую деятельность. Он стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов – вопреки своим природным наклонностям, совершенно не демократическим. По-видимому, он боялся, как бы его не заподозрили в стремлении к тирании, а кроме того, видел, что Кимон стоит на стороне аристократов и чрезвычайно любим ими. Поэтому он и заручился расположением народа, чтобы обеспечить себе безопасность и приобрести силу для борьбы с Кимоном» (Plut. Per. 7).

Аристотель в «Афинской политии» рассказывает, что первым значимым политическим шагом Перикла стало судебное преследование Кимона (Arist. Ath. Pol. 27. 1). Мы уже говорили об этом процессе в предыдущем разделе. Повторимся, что Перикл вряд ли был самым суровым гонителем Кимона. Тогда он был гораздо теснее связан с Кимоном, чем это могло бы показаться на первый взгляд[1077]. И тот и другой, как мы говорили ранее, имели связи с семейством Алкмеонидов. Наличие довольно тесных связей между политиками на этом этапе подтверждается и другими фактами. В связи с этим можно упомянуть Метиоха, получившего известность как сторонник Перикла (Plut. Mor. 811 и сл.). Такое же имя, согласно Геродоту, носил сводный брат Кимона (Herod. VI. 41)[1078]. Даже если это не одно и то же лицо, то перед нами явное свидетельство связи двух семейств.

Возможно, поэтому, а не только благодаря ходатайству сестры Кимона Эльпиники, Перикл проявил мягкость по отношению к Кимону[1079]. На этом процессе Перикл, рассказывает Плутарх, «только раз выступил с речью, лишь формально исполнив возложенное на него поручение, и ушел, меньше всех обвинителей повредив Кимону» (Plut. Per. 10). И это в то время, когда его коллега Эфиальт был едва ли не самым ярым противником Кимона.

Приведенный выше отрывок «Афинской политии» создает впечатление, что это Перикл, а не Эфиальт был инициатором демократических реформ. Близкие идеи высказывает и Плутарх, который в биографии Перикла рассказывает о том, что тот «появлялся среди народа лишь по временам, говорил не по всякому делу и не всегда выступал в народном собрании, но приберегал себя, как Саламинскую триеру, по выражению Критолая, для важных дел, а все остальное делал через своих друзей и подосланных им других ораторов. Одним из них, говорят, был Эфиальт, который сокрушил мощь ареопага, наливая, как сказано у Платона, гражданам много несмешанного вина свободы» (Plut. Per. 7; cр. Plut. Per. 9)[1080]. Выше мы уже обсуждали данный вопрос, поэтому ограничимся лишь одним замечанием на этот счет. Возможно, причиной появления изложенной выше точки зрения было то влияние, которое Перикл обрел позднее.

Попробуем выяснить, когда и благодаря чему он стал пользоваться таким влиянием. Можно предположить, что на первый план он начинает выдвигаться после убийства Эфиальта. В предыдущем подразделе 4.2 мы предположили, что на протяжении по крайней мере 15 лет – в период так называемой Малой или Первой Пелопоннесской войны – Перикл был лишь одним из многих более или менее влиятельных политиков – стратегов, возглавлявших афинские контингенты во время военных походов. Можно даже предположить, что он не был и первым среди них, а, наоборот, оказался отодвинутым на второй план более авторитетными военными – Миронидом, Леократом, Толмидом.

Впрочем, Плутарх полагает, что и в эти годы Перикл занимал первенствующее положение в государстве. «Такое положение Перикла не было счастливой случайностью, – замечает он, – не было высшей точкой какой-то мимолетной блестящей государственной деятельности или милостью народа за нее, – нет, он сорок лет первенствовал среди Эфиальтов, Леократов, Миронидов, Кимонов, Толмидов и Фукидидов, а после падения Фукидида и изгнания его остракизмом он не менее пятнадцати лет обладал непрерывной, единоличной властью, хотя должность стратега дается на один год» (Plut. Per. 16).

Безусловно, слова Плутарха нуждаются в уточнении. В 50-е годы Перикл получает известность благодаря своей строительной программе. Успехи Перикла на военном поприще были довольно скромными. Вряд ли поэтому можно согласиться с панегириком Д. Кэгена, считающего Перикла выдающимся во всех отношениях[1081]. Более взвешенной представляется точка зрения Дж. Обера, который, хотя и предполагает наличие у Перикла таланта стратега, считает, что он выдвинулся во многом благодаря ораторскому искусству[1082]. Другими словами, благодаря влиянию, которое он имел в народном собрании. Должность стратега скорее придавала ему официальный статус и создавала больше возможностей для обращения к народу. В то время как коллеги Перикла по стратегии возглавляли афинские военные контингенты, сам он выступал с многочисленными предложениями, немалая часть которых будет принята и реализована.

В 457 г. до н. э. происходит еще одно событие, которое можно считать продолжением демократического курса