Озадаченная Аннет поморгала, соображая, что он пытается сообщить своими манипуляциями. «Свяжу вам шарфик? Нарисую ваш портрет? А, ясно! Вам грозит опасность. Напишу вам записку и оставлю гостинице!», наконец истолковала она.

Карл тем временем вытянул из кармана свои удивительные часы, щелкнул крышкой, озабоченно вгляделся в циферблат, хлопнул себя по лбу и, прихрамывая, но довольно резво помчался в сторону ратуши.

В молчании перешли на другую сторону улицы.

— Ангренаж выглядел встревоженным. Интересно, что он хотел? — неуверенно произнесла Аннет.

— Признаться тебе в любви или выложить страшную тайну города. Первое тебе выслушивать незачем, а второе у него вытрясет агент Биркентон, когда приедет в Механисбург. Я уже отправил телеграмму. Связь восстановлена, дорога открыта, после обеда мы отправимся в столицу, — отрывисто сообщил Максимилиан и поинтересовался: — Наверное, ты голодна?

— Вовсе нет. Все что мне нужно — это немного свежего воздуха. Максимилиан, я так рада, что ты вытащил меня из тюрьмы! Ночь выдалась ужасной. Давай немного прогуляемся, и я расскажу, что произошло.

— Да уж, будь добра. Хотелось бы услышать твою версию событий.

Аннет заподозрила неладное.

— Сначала ты расскажи, — попросила она. — Когда ты вернулся? Что узнал о гибели Вальвазора? Почему не приходил за мной так долго? Как уговорил бургомистра отпустить меня?

Они медленно двинулись вдоль улицы, ведущей к Живому лабиринту.

— Ничего нового на месте обвала я не обнаружил. Вернулся очень поздно. В твоем номере не горел свет, дверь была заперта. Горничная сказала, ты у себя. Решил не будить. Непростительная ошибка с моей стороны. Меня вызвали к бургомистру только утром, — ответил Максимилиан ровно, не выказывая никаких эмоций, но на его лице Аннет ухитрилась прочесть сильное неудовольствие. Да что случилось?!

— Бургомистр поведал о твоих подвигах. Во всех деталях.

— А! — облегченно выдохнула Аннет. — Полагаю, Гильоше врал без отдыха. И что же он такого наговорил?

— Во-первых, обвинил тебя в поломке городского аттракциона «Корабль-в-бутылке». Рассказал, что ты забралась туда без спроса…

— Меня пустила Луиза, ты же знаешь!

—… и включила механизм в каюте.

— Я ничего не включала!

— В каюте есть потайная кнопка за гербом. Полагаю, ты нажала на нее случайно, когда устроила обыск. Мне сообщили, что ты покорежила пару автоматонов, сломала стойку и погнула трубу. Каравелла сильно пострадала. Эти подробности ты от меня утаила. Бургомистр потребовал огромный штраф.

— Да как Гильоше вообще узнал, что там была я? Уж не он ли со своим подельником Швицем загнал меня в ту бутылку?

— Там нашли твое пенсне. То, что ты потеряла на палубе. Луиза, кстати, утверждает, что никакого ключа тебе не давала.

— Вот подлая! Впрочем, она наверняка не соображала, что вытворяла. Знаешь, я ведь поняла, в чем дело. Она…

— Погоди. Я настаивал на твоей версии событий. Далее. По словам бургомистра, ночью ты забралась в лечебницу и нанесла непоправимый ущерб этому захудалому памятнику архитектуры. Выломала из стены историческую надпись, напала на сторожа — то есть Петра, надругалась над городской легендой. Помнится, накануне ты очень хотела попасть туда и намекнула, что готова поступить мне наперекор. Признаюсь, я был несколько обескуражен, когда решил, что свое намерение ты все-таки выполнила.

Аннет была потрясена. Она ждала сочувствия и утешений, и вот что получила. Она схватила его за локоть, заставив остановиться, и громко возмутилась:

— Все было не так!

Максимилиан страдальчески вздохнул. Она от бессилия топнула ногой, спугнув стаю голубей. Голуби взмыли в воздух, продавщица мороженого — бойкая фигуристая девушка — оторвалась от подсчета мелочи и с интересом посмотрела на ссорящуюся парочку.

Аннет, наконец, заметила, что они стояли посреди площади Роз. Едва слышно жужжали механические цветы, тень от шпиля солнечных часов подползала к цифре «одиннадцать». Солнце ослепительно отражалось от медного узора на плитах.

— Послушай, Максимилиан, — произнесла с показным спокойствием. — Я понимаю, все это звучит очень странно. Расскажи мне кто о таких приключениях, я бы сама не поверила. Ожившие автоматоны, Пильщик, черный человек… бред какой-то. Знаешь, — она печально улыбнулась, — в детстве моя сестра была ужасной фантазеркой. Постоянно сочиняла истории. Придет с прогулки в грязном платье, мама ее спрашивает: «В чем дело? Ты опять прыгала по лужам, негодная?», а Мария рассказывает, что ее любимого медвежонка утащил одноногий угольщик, и ей пришлось гоняться за ним по подвалу. И так убедительно рассказывала, с подробностями, в лицах. А когда ее стыдили за ложь, ужасно обижалась и стояла на своем до последнего. Дети так часто делают: сочиняют и сами верят в свои выдумки. Я кажусь тебе таким ребенком, верно? Вру напропалую, хитрю, изворачиваюсь, разыгрываю спектакли, лезу куда нельзя. Для детей подобное поведение нормальное, а вот для взрослой девушки, конечно же, нет. И поэтому ты считаешь меня непроходимой дурой, а то и чокнутой. Верно, Максимилиан? Жалеешь, что связался со мной?

— Так его, подруга! — задорно выкрикнула продавщица мороженого. — Задай ему жару! Если он твой парень, то должен верить тебе во всем. А если нет — гони его в шею.

Максимилиан сверкнул на продавщицу гневным взором, затем повернулся к Аннет и открыл рот, чтобы что-то сказать, но та перебила его:

— Уйдем отсюда. На нас весь город смотрит. Пока не говори ничего. Выслушай меня, а затем делай выводы.

Они пошли по узкой улочке, что вела к Живому лабиринту. Аннет принялась рассказывать о похищении и ночи, проведенной в лечебнице. Она говорила довольно несвязно, потому что в груди росла тревога и мешала ей блеснуть красноречием. При этом на Максимилиана она старалась не смотреть: боялась, что собьется и разревется, если опять увидит на его лице тень холодного разочарования.

— … думаю, Швиц сбежал, поэтому его видели в городе в то время, когда я еще была заперта в лечебнице вместе с этими двумя ненормальными и призраком-самозванцем. Теперь он удрал из Механисбурга, и кто его нанял — неизвестно, — она закончила рассказ, когда они подошли к входу в лабиринт.

— Отдохнем, — Максимилиан указал на скамью возле пышного розового куста. Аннет опустилась на самый краешек. Максимилиан сел рядом, закинул ногу на ногу и положил руку на спинку скамьи. Побарабанил пальцами по дереву, чертыхнулся вполголоса. Снял кепи, взлохматил пятерней волосы, опять выругался, и лишь тогда немного успокоился.

— На тебя весь город ополчился, — сообщил он, не глядя на Аннет. — Говорят, ты лишила их важных источников дохода. Туристов в лечебницу теперь не привести. Наследники хотели продать каравеллу столичному музею, чтобы погасить часть аренды и отсрочить передачу земель компании Форса, но и этот план ты им сорвала. Я оплатил все штрафы, которые потребовал бургомистр, иначе тебя бы не выпустили так скоро.