Лицо трупа скалилось мертвой улыбкой, а в выпученных от удара глазах отражалось небо с точками закладывающих вираж вертолетов.

«Возвращаются, чтобы добить с воздуха. Садиться они не будут. Нет времени и возможности. Но поддать жара и подстраховаться не преминут», – он удивился ясности мысли в, казалось, отсутствующей на плечах голове. – «Соображаешь, акробат… Посмотрим, как двигаешься».

Хотя суставы разламывала боль, а мышцы сковывала судорога посттравматического синдрома, Святой довольно бойко встал на ноги. Свобода – лучшее лекарство, а опасность удесятеряет силы, отодвигая недуги на второй план. На войне болеют редко, и серьезные травмы кажутся в окопах болячками. К счастью, за исключением легкого вывиха лодыжки правой ноги, Святой в ходе беглого осмотра ничего у себя не обнаружил.

Сойдя с курса, вертушки, описывая круг, приближались к месту десантирования. Из-за крон деревьев беглеца не было видно. Но, зависнув над редколесьем, враг непременно обнаружил бы Святого. До настоящего девственного леса, чащобы с буреломами из вековых деревьев, под вывороченными корнями которых мог укрыться взвод солдат, было метров триста – для беглеца в оковах непреодолимая дистанция.

Осмотревшись, Святой приметил поросшее ряской озерцо, этакий питомник для лягушек и комариного гнуса. Видимо, именно эту лужу среди пушистого одеяла мха он принял за оконце болотной топи. Не успевая разжать сведенную смертельной судорогой ладонь боевика с намотанной цепью, Святой поднял труп вислоусого на руки и засеменил к озерцу.

Теплая, попахивающая гнильцой вода доходила до уровня груди на середине лесной лужи. Ил, поднятый ногами Святого и опустившимся на дно телом, замутил поверхность. Пара вертушек пронеслась над редколесьем, ограничившись одиночными выстрелами вслепую. С бортов стреляли наобум из легкого оружия. Серьезную канонаду террористы не устраивали по двум причинам: во-первых, поезд был слишком близко и их могли засечь раньше времени, лишая фактора внезапности, во-вторых, на месте падения, обозначенного сосной со стесанным боком, никого не было.

Святой представлял, как колотится в припадке ярости желтоглазый и какие слова приготовил для него толстопузый недомерок Ибрагим Хаги. Такого сюрприза они не ожидали, еще перед началом операции понеся потери.

Замыкающее звено вертушка отстала. Машина зависла над землей, выпуская из чрева канат, по которому заскользили три черные фигуры. Обученные воевать в горных условиях боевики, демонстрируя недюжинные альпинистские навыки, с кошачьей грациозностью спрыгивали на землю, еще в полете срывая с плеч автоматы.

«По мою душу пожаловали. Не бережет народец Ястреб», – злой азарт поднимался в душе Святого, а сам он уходил под воду, пахнущую торфом и ряской.

Высадив поисковый отряд, вертушка, ревя трехтурбинным мотором, устремилась вслед за эскадрой, чтобы занять свое место в строю.

Албанцы, сбившись в кучку, беспрестанно вращая головами, прочесывали глазами местность. На каждый подозрительный шорох они вскидывали автоматы, готовые открыть шквальный огонь. Террористы чуть было не расстреляли дятла, принявшегося долбить ствол покалеченной сосны в поисках корма. Досадная оплошность разрядила обстановку, до слез развеселив боевиков. Они хлопали себя по ляжкам, приседая от смеха, пока со стороны озерца не донесся невнятный стон.

Три пары глаз уставились на облепленного тиной вислоусого, стоявшего посреди озерца с опущенными руками и подбородком, упиравшимся в грудь.

– Хашим, – осторожно позвал один из албанцев, всматриваясь в знакомую фигуру.

Святой, прятавшийся за поднятым трупом и руководивший этой марионеткой, окунув пальцы в мокрые волосы наемника, приподнял голову мертвеца. Лицо террориста кривилось в страдальческой улыбке.

Наперебой выкрикивая имя соплеменника, албанцы рванули на помощь к попавшему в беду коллеге по грязному ремеслу. Они наверняка не успели понять, почему у Хашима выросла еще одна пара рук с зажатыми в ладонях скорострельными пистолетами, отправляющими свинцовое встречное послание.

А Святой дырявил противника, щедро расходуя содержимое обойм позаимствованного у вислоусого оружия. Уже упав, трупы кувыркались, словно бильярдные шары, гонимые раскаленными струями свинца.

«Стоп! Остановись!» – погасил вспышку ярости Святой, опуская увесистые австрийские «штейеры» с изрядно облегченными обоймами.

Соприкоснувшись с водой, разогретые стволы издали шипение. С громким всплеском погрузилось лишенное опоры, сыгравшее свою роль тело вислоусого. В редколесье вернулась тишина, и только пороховая гарь, рваными клочьями вившаяся среди медных стволов сосен, портила идиллическую картину.

Зачерпнув пригоршню воды, Святой умыл лицо. Проваливаясь ногами в топкое дно, он выбрался на берег и осмотрел убитых. Нафаршированные пулями террористы дымились словно куски вулканической породы.

– Я забираю ваши игрушки, ребята. Вы не возражаете? – изымая амуницию, приговаривал Святой, расстегивая жилеты, снимая ремни автоматов, опорожняя карманы мертвецов с оливковой кожей. – В аду вас примут и без этих причиндалов.

Вооружившись, он поспешил избавиться от цепей. С ножными путами проблем не было. Выстрел из девятимиллиметрового «штейера» разорвал опостылевшую стальную паутину в мгновение ока. Звенья разлетелись вместе со снопом искр. А вот с ручными кандалами пришлось повозиться. Достав из ножен штурмовой нож с зазубренным лезвием, Святой соединил эти две части, получив нужный инструмент, о котором так долго мечтал. Приспособившись, он перекусил сочленения наручников, оставляя на запястьях кольца. Возиться с «браслетами», непрошеным подарком Ястреба, было некогда.

Заводя руки за спину, Святой сделал несколько взмахов, разминая мышцы спины. Затем, раздевшись, он сменил гардероб, придирчиво выбирая подходящие по размеру и не поврежденные пулями вещи. Облачаясь в черную униформу, он не испытывал брезгливости, потому что не занимался мародерством, а всего лишь копировал образ врага.

Сборный костюм пришелся впору. Удобная одежда облегала тело, не мешая движению. Тщательно рассортировав трофейный арсенал, Святой последовательно проверил обоймы и затворы оружия. Совершая эти действия, он внутренне преображался, перерождаясь из пленника в лесного хищника с тонкими инстинктами и легкой дрожью возбуждения.

Незнакомые дебри с острыми пиками верхушек деревьев, рельефно выделяющихся на фоне пурпурного неба, окрашенного закатом, были Святому роднее, чем истоптанные вдоль и поперек улицы городских кварталов. Это была его стихия, стихия лесного моря, где можно полагаться только на себя.

Прохладные сиреневые сумерки осторожно выползали из лесного бурелома. Завершавшее дневное шествие светило скатывалось в чашу долины «Чертов хвост». Притихший мир содрогнулся от взрыва, всколыхнувшего воздух.

– Скоты… Но за билет на поезд вы заплатите с лихвой! – начиная марафонский забег по пересеченной местности с необозначенной дистанцией, выдохнул Святой.

На западе заколыхалось рыжее марево разгорающегося пожара, как лоскут финишной ленты, специально вывешенной небесами для бегущего человека.