Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он просто хочет убрать меня отсюда. Он бы и выгнал, но не может. Что о нем подумают? Он ведь Эшби, он должен заботиться о репутации.
Женщина толкнула дверь из темного дерева и, посторонившись, велела:
– Проходите. В эту комнату заглядывают редко.
Да уж. Пыльно.
– Дверь вообще была закрыта, но я ключи подобрала.
И темно. Шторы плотно сомкнуты, но щель все равно остается, и сквозь нее проникает солнечный свет. Он наполняет комнату, слишком большую, чтобы этих крох хватило разглядеть ее содержимое.
Кабинет?
Похоже. Огромные, в потолок, шкафы с темными стеклами. Что за ними скрывается? Стол тоже немаленький. Впрочем, кажется, в этом доме вообще любят крупные вещи. Кресло темного цвета. Не черный, нет. Коричневый? Или красный? Тускло поблескивают гвоздики, манят присесть, убедиться, что, несмотря на прошедшие годы, кресло крепко.
И Луку выдержит. Пожалуй что.
Еще одно, в которое опускается женщина. Она обхватывает себя и замирает ненадолго, сосредоточиваясь.
– Здесь меня считают неблагодарной тварью. Им кажется, что я не вижу, что не понимаю очевидного… Ник заботится. О да, Эшби умеют казаться заботливыми. Но правда в том, что эта забота ничего ему не стоит. У него миллионы… и что? Он нанимает сиделок. Он отправляет Зои к врачам. Оплачивает эти поездки. И мои долги. Он содержит и меня… и не только меня. Мой брат готов мне шею свернуть за одно только слово против Ника. А почему? Потому что Ник выплачивает его долги. И Так может пить, не думая о последствиях. Я… мне приходится подыгрывать, хотя мы оба знаем, что все вокруг – ложь…
– Что именно?
Лука обошел женщину, которая сгорбилась и разом постарела, будто полумрак стер маску, обнажив истинное лицо.
– Там… есть лампа. Включите. Пожалуйста. Только шторы не трогайте. Это кабинет Станислава… отец Ника… он был хорошим человеком. По-настоящему хорошим… и он не допустил бы этой свадьбы, да…
Вздох.
И лампа действительно есть, массивная, с медным основанием и шляпкой абажура, расписанного розами и драконами. Стекло почти растворяется в электрическом свете, и кажется, будто эти розы парят в воздухе. И драконы с ними.
– Ник сюда не заглядывает. Да и я… честно говоря, случайно нашла. Думала, что они все перестроили.
– Кто?
– Ник и Зои. Она сказала, что Ник попросил поработать с домом. Что обстановка устарела. Господи, моя девочка была так рада. Она просто светилась от счастья. А мне уже тогда было не по себе. Я отговаривала ее.
Круг света лежал на столе.
А кресло оказалось алым. Яркий насыщенный цвет. И стоило прикоснуться, как оно медленно повернулось, не признавая за Лукой права сидеть здесь.
– Но разве повзрослевшие дети слушают своих родителей? Нет, им кажется, что они сами все знают, что… – женщина всхлипнула. – Я путано рассказываю, но я… я уверена, что это Ник.
– Я вас не понимаю.
А за пылью витрин проступают силуэты… кукол? Нет, быть того не может. Или… Лука провел рукавом по ближайшему стеклу. И лампу поднял, убеждаясь, что зрение его не подвело. В шкафах и вправду стояли куклы.
– Да, простите… я сейчас… я так долго пыталась рассказать, но никто не слушал. Шериф служит Эшби…
– Взятки берет?
– Нет, он честный. Просто… служит. Это сложно объяснить. Он из тех, кто пришел с Гордоном Эшби на эту землю и решил остаться здесь. И не забыл о корнях. О прошлом. Он связан с Эшби. И потому верен семье.
– Больше, чем закону?
– Да, – ответила она не колеблясь.
А вот шкаф был закрыт. На замок. На хороший такой замок, хотя за стеклом Лука не обнаружил ничего, кроме вот этих кукол.
Тайник? Или у богатых свои причуды?
– Но вы пришли извне. Вы не связаны клятвой. И вы поможете, – это прозвучало убежденно. – Вы должны остановить это…
– Что именно?
– Все. Время Эшби ушло. Им пора оставить эту землю, уйти… – Она выпрямилась и заговорила уже спокойней: – Да, вам скажут, что Эшби многое сделали для города. Что они всегда готовы помочь… что, когда у дочки Райанов нашли лейкемию, Эшби оплатил ее лечение в Нью-Йорке. Они вообще любят детей. И Станислав, и Ник… и дети отвечают им взаимностью. Почти все…
Она погладила темный блокнот.
– Но порой случается… странное. Здесь не все. Около двадцати пяти лет назад на Дальних камнях нашли тело Альберта Хендриксона. Это старший брат вашего мальчика. Он утонул. Я помню этого мальчишку. Несносный, как все Хендриксоны… безумная семейка из числа тех, от кого стоит держаться подальше. Но паренек умел плавать. И рыбачил частенько. Сам. Да… я разговаривала со стариком Макферни, который его нашел. Так вот, он утверждал, что мальчик лежал у воды. И одежда его была сухой.
Куклы смотрели на Луку. Что-то было в них этакое, жутковатое.
– В городе считают, что он утонул.
– А на деле?
– Мне удалось заглянуть в копию свидетельства о смерти. Инсульт. У ребенка двенадцати лет.
– Интересно.
– Именно, – она прямо вытянулась. – А еще через пару лет находят девчонку Макграви… еще одна семейка, где только и умеют, что пить и делать детей. Эшби был там частым гостем. Лечил бесплатно. Он ведь добрый, он не берет денег с местных, да…
Небольшие, в ладони две высотой, куклы были сделаны с удивительным мастерством. Вот одна в клетчатом платье вытянула ручку, будто желая коснуться стекла ли, Луки ли. И голову склонила, смотрит, улыбается.
Вот другая держит корзинку.
Третья сидит, расставив бледные ножки. Платье желтое, в горох… А Лука не может отделаться от ощущения, что в этих куклах есть что-то знакомое. Они похожи друг на друга, но все-таки отличаются.
– Пошла собирать ягоды и заблудилась. Тело нашли спустя два дня. Снова инсульт. Год спустя точно так же от инсульта погиб Кристиан Грени.
Тихо шелестели страницы блокнота.
А Лука запоминал имена и пытался понять, что не так с этой выставкой. Нет, у богатых случаются причуды, и эта не самая странная, но все же…
– Единственный сын… семья уехала из города. И никто не связал эти смерти с Эшби.
– Кроме вас?
Случайность?
С детьми порой всякое происходит. Но вот причина смерти уж больно необычна. Нет, Лука не медик, но знает, кому вопрос задать. И имена перепишет.
– Его видели со Станиславом. Ничего удивительного, тот часто беседовал с детьми. Ему это нравилось. И на уроки приходил. Спросите мисс Уильямс… впрочем, она, как и другие, ослеплена. Я тоже была такой, пока Зои… моя
