— Придется поверить! — твердо сказал Никита.

— Убедишь? — хмыкнул олигарх.

— Молодой человек, ну в самом деле, вас всех здесь собрали не ради разговора верю-не верю, все гораздо серьезнее.

— Я слушаю, продолжайте! — мэр даже ножку на ножку закинул и ботинком покачал.

— Степанида, я продолжу? — Матильда обратилась к напивающейся хозяйке, — или ты хочешь?

— Ну…

— Поняла, продолжаю…

— Кончай надираться, а? — строго сказала Лукерья, — чаво творишь? — Степанида молча сделала еще один большой глоток, — тьху, тартыга!

— Что именно делает Слагалица, вам, видимо не интересно, поэтому я перейду к главному. К ее женихам… То есть к вам, — и ведьма красноречиво провела взглядом по собравшимся мужчинам.

— В смысле?

— Хрен коромысле! — припечатала Матильда своей любимой фразочкой, вмиг сбросив маску высокородной дамы, — вы все ее женихи. Сейчас, одновременно.

— Чушь! — олигарх подался вперед, — жених, это временный статус мужчины до свадьбы, так?

— Так.

— И что же? Степанида всем нам дала согласие на брак? — он ухмыльнулся.

— Антон, все не так, подожди, — Степанида отложила бокал и сказала нервно, — я никому согласия еще не давала, дослушай… У Слагалицы до вступления в силу проходит один очень важный, э-э-э, давай назовем это обрядом, проходит обряд… жениховства. За сто один день она, то есть я, должна выбрать одного из семи, который в будущем станет ее мужем, — о том, что выбрать можно двоих, предусмотрительно умолчала.

— Та-а-а-к… я понял, — протянул Грозный, — вы — секта!

— Что? Нет! — возмутилась хозяйка.

— Только вы без меня «сектаньте»! — он поднялся на ноги, но тут гаркнул мэр, да так, что уши заложило.

— Сядь, не устраивай цирк!

— Это я устраиваю цирк? Да это вы здесь балаган развели. Слагалица и семь женихов! Оргии групповые не практикуете, нет? — прогавкал в ответ Антон.

— А почему семь? Если нас шесть? — перебил его отставной военный, задав вопрос, на который сейчас Степка точно не хотела бы отвечать.

Но вместо ответа грянул гром. Затрясся Дом, да так, что со стола начали падать бокалы и тарелки с едой, погас свет и начался хаос. В ноздри Степаниде ударил незнакомый запах, который буквально сбил ее с ног. Желание небывалой силы обрушилось на нее, заставив спину выгнуться дугой. Она закричала, чувствуя, как внизу живота взорвалась огненная бомба. Крик превратился в хрип, она царапнула ногтями пол, впадая в ужас.

Прохладные руки подняли ее с пола и прижали к себе, но ей стало только хуже, она закричала еще раз, пытаясь освободиться, но боль внезапно прекратилась. Включился свет.

Степка глубоко вдохнула, поправила задравшееся платье дрожащими руками и открыла глаза. Она лежала на коленях у Мити, у которого было перекошенное лицо. Рядом с ним в позе медведя перед прыжком стоял Гор, Никита был бледнее извести, его лицо выдавало небывалое напряжение. Сосед с участковым тоже стояли рядом. И даже Грозный с озабоченным лицом склонился над ней.

— Нас семь! — раздался голос позади всех, — я успел вовремя! Ну, здравствуй, невеста-Слагалица! Приветствую и вас, дрУги мои!

Тартыга — пьянь.

«Не задерживай уходящего, не прогоняй пришедшего»

— Батюшка рОдный, — завопила, как резаная, Лукерья, — огневик пожаловал! Вражину в дом впустили!

— Николай? — Степаниде показалось, что она услышала голос бывшего гражданского супруга.

— Мечислав? — беспомощно простонала Матильда, прежде чем упасть в обморок.

— Мечислав, где Мечислав? — выкрикнула Степанида, вскочив на ноги и раздвигая в стороны гостей.

— Огневик, бережись, кто могёт, каравул, — орала благим матом охоронница.

— Да уймись ты, шальная! Уши стынуть! Гнать, его, барышня? — грозно пробасил Егорыч.

— Да подождите вы, тихо! — гаркнула Степка, от чего все шесть «прежних» женихов воззрились на нее удивленно. Она наконец смогла растолкать мужчин, стоявших столбами, устроив вокруг нее живой щит.

У входа в гостиную, облокотившись о косяк, действительно стоял Николай. Тот самый бывший муж, Степанида не ошиблась.

— Николай, ты что здесь делаешь? — опешила она.

— Ты его знаешь? — рыкнул Гор, мгновенно оказавшись рядом.

— Это мой муж… э-э-э, бывший, — растеряно произнесла хозяйка.

— Огневик, твой бывший муж? — Митя материализовался словно из-под земли, прикрыв ее своим телом.

— Да нет! — ответила она, воззрившись на Митину спину, — он человек…

— Ох-ох-ох, как всполошились, лопну от гордости! — насмешливо протянул Николай, сначала полоснув по всем внимательным взглядом, а затем скрестил руки на груди, — охранных амулетов на нее нацепляли, ой не могу! — и он откинув голову назад захохотал, — от кого защищаете?

— Тебя выкинуть, или добром уйдешь? — Гор сделал шаг навстречу, Митя назойливо стоял стеной, а остальные женихи, интуитивно окружили именинницу, сплотившись против пришлого.

— Отец, остынь! — чужим голосом сказал Никита, — его Дом впустил, он не врет, — один мэр по-прежнему сидел на диване и был белее мела. И никто, по-прежнему, не обращал внимания на лежащую в беспамятстве Матильду, сосредоточенно глядя на нового гостя.

— Ой, точно, — прошептала Лукерья, — как есть, жёних, останний! Чаво енто я, со страху заслепла?

— Ничего не понимаю! Митя, да пропусти ты меня! — Митя не сдвинулся с места, — Мить… я ведь говорю, что знаю его, — Степанида трясла водяника за рукав, пытаясь сдвинуть с места.

— Он огневик, Панни, он опасен! — ответил водяник и даже не шелохнулся.

— Не для нее, пацан! — ответил грубо Николай, чем поразил Степаниду пуще прежнего, ведь она знала его как интеллигентного профессора, а не грубого мужлана, — а ты, Берлак, — он повернулся к Гору, — не мечи бисер, мы в одном окопе!

— Откуда ты… — начал Гор, но тут подключился сосед:

— А может по-мужски переговорим? Пойдемте на улицу, ни к чему Степушку расстраивать!

— Не-е-е-т! — закричала Степка, — да пустите вы меня в конце концов, я не вижу ничего!

Митя и бровью не повел, но зато она смогла оттолкнуть Грозного и подошла, наконец, к Николаю.

— Ты что здесь делаешь? — строго начала она и осеклась, приглядевшись к гостю поближе — это был он и не он. Вроде тот же человек, с которым она без особой любви прожила кучу лет и не он… Прежний Николай выглядел старше своих лет, волосы жиденькие, очки на носу, намечавшееся пузико. А этот стоял прямо, волосы густые, взгляд ястребиный, насмешливый, — Николай, ты ли это?