Османы, желая выгнать пиратов-католиков из региона, обвинили венецианцев в том, что те поддерживают морских разбойников, и напали на Крит. Война длилась двадцать четыре года, но оказала полностью противоположный эффект. Ее окончание и завоевание острова не положили конец проблемам, и османский флот, отныне обреченный самостоятельно наводить порядок, попросту не сумел справиться с корсарами[1084]. После этого мусульманским торговцам и государственным сановникам, которые по долгу службы плыли морем, приходилось прибегать к услугам европейских кораблей, проплывая мимо этой «ничейной земли» посреди Мемалик-и Махрусе, «надежно оберегаемых владений». В то же время кадии Эгейских островов, опасаясь пиратов[1085], полагались лишь на заступничество народа и, рассматривая жалобы местных, старались не особо спорить, чтобы кто-нибудь не выдал их морским разбойникам[1086].

А когда Бенджамин Слот назвал Киклады «бурным архипелагом», archipelagus turbatus, османы с этим полностью согласились. Эгейское море – идеальный пример для того, чтобы объяснить, как важны были острова; правда, много подтверждений можно найти и в Западном Средиземноморье. Такие острова, как Лампедуза, Линоза и Пантеллерия, удаленные от материка и лежащие прямо посреди Средиземного моря, часто давали приют корсарам, когда те искали воду или когда судно требовалось чинить. Как известно, Пантеллерия с незапамятных времен служила перевалочным пунктом для кораблей, курсирующих между Карфагеном и Сицилией[1087]. Мы уже упоминали и о том, что Лампедуза стала местом необычных жертвоприношений для экипажей, исповедовавших две разные религии. А кроме того, на этих островах можно было проводить разведку, определяя, какие к ним причаливали корабли[1088]. Иногда корсары шпионили там за служащими центральных держав, иногда же добывали сведения о том, где находятся торговые корабли[1089].

Кроме того, острова идеально подходили и для корсаров, ищущих убежище на зиму. Мы знаем, что в 1510-х годах братья Барбаросы, захватив огромную барчу в Западном Средиземноморье, прибыли на свою малую родину Лесбос, чтобы там перезимовать[1090]. От Пири-реиса, племянника Кемаля-реиса, мы узнаем, как его дядя провел одну из зим на мелководье между островами Керкенна и Сфакс[1091]. Упоминали мы и о том, как мальтийские корсары, часто приплывая к Эгейским островам, полюбили зимовать на Паросе, Антипаросе, Иосе и Милосе, где торговали и подстерегали мусульманских паломников на пути в Мекку. А в пределах каботажных маршрутов надежными убежищами для корсаров, желавших поохотиться на корабли, оказывались Сапьендза; Китира (осм. Чуха); Родос; Хиос (осм. Сакыз); Фурни и Псара, что возле Анатолии, как и Балеарские острова, раскинувшиеся сразу же напротив Алжира, и Мальта – скалистый, полный зайцев остров, нарочито скромно простершийся посреди «Бахр-ы Сефид». И даже если не все острова на торговых путях превращались в разбойничьи гнезда (скажем, Керкира и Эльба), то лишь потому, что центральные державы уже использовали их в качестве военных и экономических баз.

Карта 7. Эгейское море

Наконец, поскольку правительственное влияние на островах в целом было несущественным, корсарам легко удавалось продавать здесь товары или же делить их. Так, в 1582 году Улудж Хасан-паша, выйдя в поход во главе двадцати двух кальетэ, захватил 700 пленников; когда же ему предложили выкуп, он, отказавшись, отправился на остров Асинара, где не только законопатил корабли, но и разделил добытых рабов между реисами[1092]. Через четыре года алжирский флот из одиннадцати кальетэ, сбежав под командованием Ахмеда-паши от Андреа Дориа возле римских берегов, направится в сторону Корсики, пересечет пролив Бонифачо и зайдет на остров Буделли (Остров Розы), чтобы распределить 240 пленников, взятых в деревне с названием Фарингола[1093].

Карта 8. Пролив Бонифачо