В восьмой день сентября наступил великий праздник рождества святой богородицы. На рассвете в пятницу, на восходе солнца, была мгла, как дым. И начали знамена простираться христианские и трубы трубить и в органы бить и многие зурны[660] звучать. Уже у русских князей, воевод и удалых людей сердце наполнилось яростью. Шли они под своими знаменами. Полки шли по приказу великого князя и по распределению воеводы Волынца. А трубы трубили у каждого воеводы под его знаменем.

После второго часа дня начали с обеих сторон страшно трубить трубы, и сливались голоса трубные в единый голос, слышать страшно. В тот час можно было видеть, как милосердием божиим и молитвами святых, святителя Петра митрополита, русского заступника, и преподобного старца Сергия, трубы татарские замерли, а русские еще усилились. Полки обеих сторон еще друг друга не видят, потому что утро мглистое, как дым, но земля грозно стонет, грозу возвещает от востока и до запада и до моря.

В то время по всем городам заморским была великая, необычная гроза. В Царьграде царьградский царь был в страхе великом и в великом недоумении, что такое случилось. И сказал ему воин его: «Видел я, царь, видение за семь дней до этого страха. Пришли страшные звери многие на овечьи стада и поели их, и мало осталось овец. Но оставшиеся овцы устремились на львиные стада, на львов, и съели этих злых зверей до последнего зверя. И я помыслил, царь, по поводу этого видения, что это такое, и стал думать, что начнется великая гроза — побоище на земле, но не знаю где оно будет».

Князь же великий, пересаживаясь с коня на коня, ездил по полкам, говоря со слезами: «Отцы и братья, князья и бояре, и дети боярские, и молодые люди, подвизайтесь во имя господа и ради святых церквей и ради веры христианской, не думайте ни о чем земном. Если смерть нам приключится, то жизнь вечную увидим. Ныне же, братья милые, устремимся на битву, все от мала и до велика, победными венцами увенчаемся от Христа бога и спасителя душ наших». Такими славами он укреплял свои толки.

И приехав под свое знамя под черное, пересел со своего коня на другого и снял с себя красную царскую одежду и надел другую. Своего же коня дает любимому своему постельнику Михаилу Бренку[661] и свою одежду на него надевает, потому что любил его чрезвычайно. И повелел великий князь Бренку на коне и в его княжеской одежде стоять на месте великого князя.

Уже великая гроза началась, земля стонет, поле Куликово перегибается, реки, точно живые, выступили из своих берегов. Князь же великий Дмитрий Иванович, став на своем месте, поднял руки свои к небу, молясь богу и говоря: «Боже, помоги мне». Поднял князь великий Дмитрий свои руки к небу и взял с груди своей живоначальный святой крест, на котором были изображены страдания Христовы, а в кресте было живоносное древо. И восплакался горько: «Надеюсь до последнего на тебя, честный крест господень, явившийся православному греческому царю Константину, когда он воевал с нечестивыми. Образом спасителя победил он, и не могуг обрезанные люди[662] противиться ему и выступать против креста господня. Покажи милость свою на мне, рабе своем». Такой говорил.

Пришли же в то время к великому князю Дмитрию Ивановичу грамоты от преподобного игумена Сергия, а в них было написано так: «Государю Русской земли, великому князю Дмитрию Ивановичу, и всем князьям и воеводам, и всему православному войску мир и благословение от преподобного отца Сергия, во имя бога отца, вседержителя, творца неба и земли. Смотри, государь, веселыми очами, сердцем мужайся и крепись, призывай бога на помощь. Господь бог поможет тебе, ты победишь врагов, как уже прежде я говорил тебе. Это не к смерти будет для тебя, но к славе великой».

Прочитал князь великий Дмитрий Иванович такое письмо от преподобного старца Сергия и начал плакать от радости, и начал целовать посланника. И укрепилось сердце великого государя письмом от преподобного старца Сергия. А посланный от старца еще передал великому князю богородицин хлеб, и князь великий съел хлеб пречистой богородицы и простер руки свои к небесам и громко воскликнул: «О велико имя пресвятой богородицы, помогай нам молитвами твоего угодника преподобного Сергия!» И сел на своего коня, и взял железную палицу, и двинулся сам раньше других из своего полка сражаться от горести сердца своего за святые церкви, за веру православную и за свою обиду великую.

Многие сыны русские и князья и богатыри удерживали его, запрещали ему, говоря: «Не подобает тебе, государю Русской земли, великому князю, самому биться в полках. Тебе, государю, подобает под знаменем стоять, а нам подобает пред тобою, государем, мужество свое показать, тебя, государя, господь спасет милостью своею. Тебе, государю, как же иначе знать, кого тебе как пожаловать или как одарить. Мы же, государь, все за тебя, государя, готовы головы свои положить. Тебе подобает стоять под знаменем, а нам, рабам твоим, подобает своею жизнью послужить тебе, ласковому государю. Тебя, государя, бог соблюдет, а нас не будет, так ты, государь нам память сотворишь, как князь Леонтий память сотворил Феодору Тирону в книгах псаломских. Для поминовения велишь написать русских князей в поминанье. А если тебя, государя, одного только убьют, то от кого будем мы ждать чести и пожалования? Если спасемся, а тебя одного не будет, какой будет успех? Будем мы все, как овечьи стада без пастуха. И придут на нас со всех сторон дикие волки и погубят нас, как кто захочет. Тебе, государю, следует и себя спасти и нас».

Князь же великий прослезился и сказал: «Братья мои милые, князья и бояре, и молодые люди, добра ваша речь, не могу вам ничего ответить на нее, только похвалю вас, вы ведь воистину ревнители, божьи рабы, сами больше всех знаете, как прекрасно умереть с добрыми людьми, принять мученическую смерть за святые церкви и за веру православную, и за свою обиду. Когда-то мученик Арефа, замученный Иустинианом, царем персидским, за веру, потому что веровал в Христа, и христов мученик не отступил от веры христовы.

Царь повелел отсечь ему голову, и вывели Арефу на сборище и отсекли ему голову. Святой же великий мученик Арефа смерть принял, радуясь, во имя веры и принял венец от Христа бога. Так же и вы, братья, русские сыны, пострадайте за веру