Мы изредка переписывались и несколько раз пересекались в Москве и Петербурге… он был очень, очень тактичен. Это в статьях он многое громил – а в беседе был невероятно корректен. Во всяком случае, со мной. После одного из «Нацбестов» с шумной компанией были у него дома… Вот бы поговорить с ним сейчас! Его ох как не хватает в безвоздушном литмирке. Он был глыбой. Он глыба и есть. Он вечен. Так бывает. Так есть.

А. В.: «Литературное бюро Натальи Рубановой»: расскажите о своем агентстве-издательстве[159]. Каких авторов вы издаете, как осуществляется реклама и продажа книг, какие планы на будущее?

Н. Р.: В 2020-м, в разгар пандемии, я создала издательский импринт, ориентированный на качественную, интеллектуальную литературу – эссе, прозу, критику. Если найдется талантливый поэт, будет и поэзия. Если найдется самобытный «жанр», то на стеллаже появится и сногсшибательный триллер, и умопомрачительная фантастика. Да, это нескромно, но ложная скромность не омрачает извилин: на данный момент «Литературное бюро Натальи Рубановой»[160] – один из интереснейших импринтов сервиса «Издательские Решения». Этакий книжный бутик. Hand-made. Только лучшее. Ну или почти… Все книги отрецензированы ведущими лит-СМИ. Среди авторов в том числе и самобытная Наталия Гилярова, чью прозу мне посчастливилось открыть читателям заново, и другие авторы, чьи томики ждут своего часа: в частности, уникальный травелог путешественника Глеба Давыдова. Да, разумеется, все книги импринта продаются и в магазине Ridero, и на Litres… плюс Ozon, Amazon. Можно продавать и живые книги в живых магазинах, хотя в пандемию удобнее онлайн. Сейчас очень многое зависит от того, сколь интенсивно сам автор занимается популяризацией новинки. В этом нет ничего «постыдного»: мы не в прошлом веке… талантливым писателям не нужно молчать и ждать, пока их начнут профессионально замалчивать. Репрессивный опыт у ныне живущих редакторов солидный. И если вас закапывают живьем, имеет смысл эксгумироваться – при наличии дара слова, разумеется. Если его нет, игра свеч не стоит.

А. В.: Вы стали одним из номинаторов Премии «Национальный бестселлер» в 2021 году…

Н. Р.: Да, после многолетнего перерыва номинирую на «Нацбест» новую книгу: это сборник рассказов «Финтифля» уже упомянутой Наталии Гиляровой, выпущенный в моем «Литературном бюро»… ее прозу ценили Войнович и Мамлеев. Остается лишь поблагодарить причастных за приглашение.

А. В.: Как вы оцениваете текущую ситуацию в литературе – как в мировой, так и в российской?

Н. Р.: Вопрос, требующий отдельного разговора. Не скажу ничего нового: в многострадальном отечестве происходит замалчивание достойных имен и лоббирование посредственности по причине того, что она, посредственность, якобы будет лучше продаваться… Глупо! Что-то неладно в московском королевстве. Все о том знают, но предпочитают молчать – боятся чего-то… но чего? Того, что их не опубликуют? Их и так не опубликуют – «там» все билеты проданы. К литературе редполитика имеет не так много отношения, как многим ошибочно кажется. Речь о современной интеллектуальной отечественной прозе. Так называемой интеллектуальной, точнее. И так называемой современной. С русским литературным языком даже у премиальных россиянских книг нередко проблемы, что же говорить об общем потоке!

А. В.: Есть ли перспективы у молодого автора, если он не связан с «тусовкой»? Что вы посоветуете ему делать, как продвигать себя?

Н. Р.: Почти нет, если за ним не стоит заинтересованное лицо. Нужен литконсультант, литагент, «проводник», популярный писатель, наконец, который захочет ему помочь. Если этот молодой автор, разумеется, талантлив. Все индивидуально. И я не беру в расчет посредственность. Серость гуманнее убить на корню, чем дать ложную надежду. Не всем быть писателями, с этим надо смириться. У всех разные исходные данные. Есть такое понятие как профпригодность. Не все же идут в балет – и почему прорва графоманов считает себя «писателями», вопрос не ко мне. Как преподаватель литературного письма я могу помочь многим… могу элементарно «поставить руку». Могу научить хотя бы чуть-чуть думать, а не просто связывать слова в предложения… Как в музыке, так и в литературе – они невероятно похожи, обе дамы звучат… но! Не каждого медведя можно научить кататься на коньках: «А вы друзья, как и садитесь, всё в музыканты не годитесь»: прав дед Крылов.

А. В.: Соцреализм как явление, вновь воплощенное на постсоветском пространстве: что это – атавизм, рефлексия, заговор бездарностей?

Н. Р.: Бум бездарности и посредственности. Вы посмотрите, кто издается в основном. Какие слабые романы получают подчас премии – и какие мощные книги выходят порой в самиздате, ибо в ангажированных редакциях инакомыслящим – тем, кто отлично пишет – нередко не дают ход. Ну а соцреализм к литературе отношения не имеет. Это вид особой перверсии. Эти книги следовало б сжечь еще до прочтения – вместо томика «Я в Лиссабоне. Не одна»[161], попавшего под огонь цензуры в 2014-м. Впрочем, мы возродили книгу, уничтоженную в российском издательском холдинге: возродили в издательстве канадском, в Оттаве, – теперь ее можно заказать из любой точки по интернету, в фб есть страница книги «Я в Лиссабоне. Не одна»[162], welcome: я намеренно напоминаю о ней во всех интервью. В связи с этим появился спецвыпуск канадского журнала «Новый Свет», посвященный цензуре и самоцензуре: номер получился отличный, он доступен на сайте «Журнальный зал».

А. В.: Издаетесь ли вы на Западе и чем отличается западный литературный мир от нашего?

Н. Р.: Все хотят издаваться на Западе. Но! И далее отступление… Есть у меня несколько публикаций в англоязычных журналах: мой литагент сделала невероятное – современная русская проза мало кого «там» интересует. Чехова читают, это да… но мы не о титанах сейчас. Англоязычный рынок огромен, а чуждая ментальность, особенно «новоскрепная», никому не интересна. Мои тексты близки европейской ментальности, поэтому кое-что и переведено. А чем отличается их литмир от нашего? Во-первых, гонорарами: они куда более интересны, чем отечественные. Во-вторых, там нет такой цензуры на некоторые вещи – есть на другие, да. Но! Там выросли из коротких гендерных штанишек – а тут еще нет. Об остальном лучше спросить зарубежных литагентов и издателей, ибо поэт в России меньше чем поэт, писатель – меньше чем писатель, литагент – меньше чем литагент, если соизмерять статусы с Европой и США, где без литагента автор – не автор. Там издатель не будет с ним общаться: для переговоров существует «буфер обмена». Институт литагентства в многострадальном отечестве не развит, профессии нигде не учат. Квалифицированных специалистов единицы. Будучи прежде всего писателем, я раздваиваюсь, занимаясь чужими проектами. Это работа, не более: и я бы не делала ее, как и не вела бы свой спецкурс на Ridero для авторов «Музыка слова как практика