могло выдержать натиска мирового империализма. Теоретическую базу под ускоренную индустриализацию подвел еще Ленин: «Тяжелая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их на найдем, то мы, как цивилизованное государство, я уже не говорю, как социалистическое, погибли» (ПСС. Т. 45. С. 288). А вот о темпах ее: «Мы добьемся того, чтобы нагнать другие государства с такой быстротой, о которой они и не мечтали… В фантастическую быстроту каких бы то ни было перемен у нас никто не поверит, но зато в быстроту действительную, в быстроту по сравнению с любым периодом исторического развития, взятым, как он был, в такую быстроту, если движение руководится действительно революционной партией, в такую быстроту мы верим и такой быстроты мы во что бы то ни стало добьемся» (ПСС. Т. 45. С. 247).

Эту же мысль о необходимости ускоренной индустриализации, в частности, в течение двух дней отстаивал С. Кургинян в «Суде времени» Н. Сванидзе 29 и 30 июля 2010 года по центральному ТВ.

Основных причин перехода от нэпа к коллективизации три — найти источник средств для индустриализации страны, достичь социальной однородности в обществе — уравнения всех в нищете, обеспечить индустриализацию дешевой рабочей силой. К 1929 году в Союзе произошло заметное социальное расслоение — нэп породил советскую буржуазию. Опять появились бедные и богатые. Кулаки и нэпманы составляли 4,6 % населения в 1928 году, на долю нэпманов приходилось 33 % розничного товарооборота и одна седьмая часть промышленной продукции; кулаки давали 20 % товарного хлеба (Ваганов Ф. М. Правый уклон в ВКП(б) и его разгром. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1970. С. 16).

Такого расслоения в стране, строящей социализм, не должно было быть. Зависть не должна разъедать общество, поэтому всех надо уравнять, то есть раскулачить. Раскулачивали уже советского кулака, своим горбом создавшего материальные блага, вот что творит частная инициатива, работа на себя. Но, работая на себя, частник работает и на все общество. И таких успехов, каких нэповское сельское хозяйство достигло за 1922–1928 годы, больше не было ни до, ни после нэпа — объем его продукции увеличился в два раза (Капустин… С. 355–356).

Русские социалисты смотрели на крестьянина глазами западных ультрареформаторов Маркса и Энгельса — всем им не нравилась хозяйственная самостоятельность крестьянина: и консерватор он, и капитализм возрождает, и всячески упирается вхождению в социалистический загон. Поэтому нечего с ним церемониться, кнутом его туда, кнутом! И Маркс на рубеже 1874–75 годов констатирует: «…после пролетарской революции пролетариат должен насильственно ускорить уничтожение или преобразование других классов» (Маркс К., Энгельс Ф. О социалистической революции. М., 1974. С. 342). Русские социалисты Чернышевский, Лавров, Ткачев тоже настаивали после захвата революционной партией власти на переводе крестьянской общины в общину-коммуну на основе совместного пользования орудиями производства и общего совместного труда, то есть теоретическая база коллективизации была расписана задолго до Ленина и Сталина отечественными «марксами».

Был ли какой-либо план проведения кооперации крестьянства? V cъездом Советов весной 1929 года был утвержден первый пятилетний план, где все отрасли хозяйства были увязаны и хозрасчет еще сохранен и где на первом этапе коллективизации предполагалось объединить в колхозы примерно 18 % крестьянских хозяйств с посевной площадью к 1933 году до 17,5 % всех посевов и с населением в этом секторе примерно в 20 миллионов человек. Этот план предусматривал преемственность с нэпом и условность всех показателей (Капустин… С. 257–258). Но осенью 1929 года Сталин с приближенными отказались от коллективно выработанных решений и перешли к решительному слому нэпа и сплошной коллективизации. Связано это было с полным разгромом троцкистской оппозиции (в феврале 1929 года Троцкий выслан из СССР) в лице Бухарина, Рыкова, Томского в ноябре 1929 года. Теперь Сталину, как прилежному ученику Ленина, ничто не препятствовало проводить в жизнь ленинскую политику быстрого натиска на капиталистические элементы города и деревни. Всем известна его формула: «Нам дано десять лет…» и т. д.

Какова была социальная структура деревни к 1929 году? Беднота составляла 35 %, середняки — 60 %, кулаки — 4–5 %. А сплошная коллективизация началась с лета 1929 года.

С июля до конца 1929 года в колхозы объединились 3,4 миллиона крестьянских дворов, или 14 % от общего числа. К концу февраля 1930 — уже 14 миллионов (60 %) (История Отечества в документах 1917–1993 гг. Ч. 2. М.: ИЛБИ, 1994. С. 105).

Объединялись «добровольно под нажимом». В шестидесятых годах слушал рассказы старух, переживших это колхозное светопреставление. Стон стоял по всей деревне. У кулаков, к которым отнесли немало и середняков, отбирают все, оставляют что-то из одежды, сажают вместе с детьми по подводам — и под слезы, крики их самих и родственников увозят в город. Мало кто из них вернулся обратно через годы. У оставшихся, записавшихся в колхозники, скотину уводят в накануне сколоченный загон, где она вскоре начинает сплошной сердце раздирающий рев: хочет пить, есть, коров доить надо, а никто не доит. Кормов и питья никто не заготовил — типичный советский бардак. Хозяйки повисают на изгороди, коровы тычутся в их знакомые теплые руки — и все в голос ревут. А рядом ходят комопричники из комсомольцев, комбедовцев, партийных и требуют разойтись. О всех колхозных активистах отзывались: «Хуже собак, бешеные собаки». Невозможно было слушать их рассказы без содрогания.

В результате коллективизации были раскулачены все кулаки и 15–20 % середняков (Трапезников… II. С. 240). М. Шолохов в 1929 году подтвердил, что помимо кулака раздавлен и середняк, обкладывали неподъемными налогами, штрафами, забирали все, оставляя голые стены, а на базах отобранный хлеб сгорал, скотина недоена, родившихся жеребят пожирали свиньи — и все на глазах сельчан (Они не молчали. Сост. Афанасьев А. В. М.: Политиздат, 1991. С. 430).

Н. Гущин приводит интересные данные по Сибири, где средняя обеспеченность одного кулацкого хозяйства в 1929 году составляла: крупный рогатый скот — 2,71 голов; лошади — 2,5; овцы и козы — 10,16; свиньи — 1,2. К лету 1930 года у сибирских кулаков на одно хозяйство в среднем конфисковано: крупного рогатого скота — 1,36; лошадей — 1,27; овец и коз — 3,24; свиней — 0,31.

Общая стоимость всего конфискованного у сибирских кулаков в 1930 году имущества в среднем на одно хозяйство составляла 326 рублей (великие деньги! — Б.), а сибирские кулаки считались самыми богатыми в России (Гущин Н. Я. Ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне. В сб.: Социальная структура населения Сибири. Новосибирск: Наука, 1970. С. 132).

Академик ВАСХНИЛ В. Тихонов: было ликвидировано не менее 3 миллионов дворов, 11–12 % всех дворов (по другим источникам, разорено было 15 % хозяйств, Канун… С.