Разошлись мы уже перед самым рассветом. В обед должны были собраться вновь, чтобы согласовать список. Все, что мы сейчас могли, просто действовать, используя то время, которое у нас было.

Мечтам о коротком отдыхе сбыться не пришлось. Гадриэль вернулся почти сразу. Во дворец прибыла графиня Авинтар с сыном, просила о немедленной встрече.

Отказать жене Вилдора даже если бы и хотел, не смог. Кроме всего прочего она была еще и отражением Леры.

Сопровождающий ее Айлас заглянул в гостиную лишь на миг. Вытянулся, приветствуя меня, как принято у даймонов, и вышел, оставив одних.

Забрав у нее спящего Искандера, отнес его в спальню, уложив на свою кровать.

Сердце тянуло предчувствием, взгляд в привычном ловил ассоциации. Сколько раз я вот так укладывал собственных детей, позволяя им остаться с нами на ночь.

Этот мальчик был чужим сыном, но рука машинально поправила одеяло, пальцы дрогнули, убирая прядь с его лица.

Предложив Тасе вина, с изумлением наблюдал, как она залпом осушила поданный мною бокал.

Глядя на это, трудно было предположить, какое событие привело ее сюда. Моего воображения не хватало, чтобы найти подходящее.

– Ты поклялся взять Искандера под свою защиту.

Она крепилась, но ее голос дрогнул, выдавая, чего ей это стоило.

– Мы с Лерой, – поправил я ее, но она меня даже не услышала.

Для нее сейчас существовала только она и то, что она собиралась мне сказать.

– Когда храм проявит себя, я погибну.

Она не смотрела на меня, но я чувствовал, как вместе со словами ее покинула и боль. Смятение было лишь мгновением слабости, которое она преодолела.

Похоже, мой счет к дарианцу возрос. Я помнил наш с ней последний разговор. Помнил, но не понимал. Теперь его суть стала мне ясна. Ей действительно была нужна моя помощь, но не та, о которой думал я.

– Это связано с тем, что ты являешься отражением Леры?

Она усмехнулась с оттенком горечи – даже в такой момент я пытался разобраться в том, что казалось мне важным, – и только затем кивнула.

– Он надеялся успеть найти способ закрепить отраженную душу в теле, но Яланир начал действовать раньше, сместив время появления храма. – Улыбнулась, словно утешая. Меня! – В его оправдание, не он один. Но ни то, ни другое теперь не имеет значения. Я не выдержу магического шторма.

Ее взгляд стал холодным, сама же она… Они с Лерой были похожи. Сейчас я вновь видел ту, что вонзала кинжал в грудь Вилдора.

– За сына не волнуйся. – Мое спокойствие было безжалостным, но неизбежным.

Эта женщина не нуждалась в моем сочувствии, она просила у меня того, что было для нее самым важным. Жизни ее ребенку.

Будь прокляты мары и все, что они создали! Будь прокляты…

– Я хочу, чтобы вы с Лерой его воспитали как своего. – Решимость, с которой она произнесла это, заставила меня вздрогнуть.

Я не был спокойным, я пытался таким казаться.

Будь прокляты…

– Я клянусь.

В моих глазах стояли слезы, но я не стыдился их. Наступит день, и я так же, не стыдясь, расскажу Искандеру об этом мгновении. О том, как он мирно спал в моей кровати, о том, как его мать, прикусив губу, но не склонившись перед смертью, вышла из гостиной, о том, как я в бессилии что-либо изменить сжал кулаки.

Будь они прокляты и… благословенны.

Туоран

Состояние было такое, словно поймал разряд деструктора. Во время подготовки кондеров проходили это испытание. Многие тогда предпочли отказаться от будущего звания и остаться воинами. А ведь мощность кирдана во время него была минимальной, неспособной разорвать связи, лишь вывести их из устойчивого равновесия. Но без целителя встать не удавалось никому, тело было чужим, боль блуждала по нему, не позволяя отстраниться от себя, полностью захватывая и подавляя.

Похожими были не только телесные ощущения. Сознание плыло сквозь усыпанную звездами безбрежность, не просто отказываясь становиться четким и ясным, маня за собой в зыбкое марево затмевающих друг друга образов, обрывков фраз…

Я чувствовал за всем этим смысл, который тем не менее продолжал оставаться неуловимым.

– Туоран, открой глаза.

Прозвучавшего имени и жесткого, властного голоса оказалось достаточно, чтобы никак не желающая собираться головоломка вдруг сложилась, выдав странный в своей парадоксальности вывод: дед был жив и моей смерти он не хотел.

Та мощь, которую он мне позволил осознать, легко могла отправить за грань. Пусть моя сила и возросла за последние дни, сравнивать себя с ним я считал самонадеянным.

Выполнять прозвучавшее требование не торопился. Прежде чем возвращаться в мир живых, стоило понять, чего именно Вилдор хотел достигнуть. Упрочить мое положение? Возможно. Заставить Яланира усомниться в себе? И это предположение отвергать не стоило. Показать, что продолжает рассчитывать на меня?

Когда дело касалось деда, однозначности быть не могло. Его цели всегда оказывались многогранными: если не добивался одного, добивался другого. И неизвестно, что ему было важнее.

– Туоран!

Берсерк рыкнул, пожирая очередную порцию Хаоса, которым его потчевали.

Уже хорошо, в магической подпитке я не нуждался, иначе мой зверь не стал бы подобным образом распоряжаться нежданным угощением. Тогда чем же меня так припечатало?

Ответ пришел еще до того, как я задумался над вопросом. Это было Равновесие, то самое, которым бывший ялтар обладать не мог. Но обладал.

Два новых вывода оставили меня равнодушным. Сейчас это была всего лишь необходимая мне информация.

Дед так же, как и я сам, укрепил свою связь с Единственной. Откуда она и когда появилась, меня сейчас не интересовало, узнать об этом можно было и позже.

Если судьба и дальше будет испытывать ко мне благосклонность.

Второй факт выглядел более любопытным: во мне тоже было Равновесие. Иначе…

Этот вариант рассматривать не хотелось.

– Туоран! – Голос Алинэ был наполнен страхом. За меня.

Собирать себя заново оказалось тяжелее, чем я думал. Но разве я мог позволить себе быть слабым, когда должен был защищать ее?!

– Я успел?

Игра продолжалась.

– Нет. – Отец убрал руку с моей груди – напрямую перекачивал силы, поднялся, отошел к двери. – Но это не твоя вина. Успокой жену, и я жду тебя в модуле.

Створка двери отошла, выпуская Яланира, но в этот раз я успел.

– Это был Вилдор.

Во взгляде отца мелькнуло удовлетворение, отразилось надменностью на обычно бесстрастном лице, в черных зрачках вспыхнула алым ярость.