Айрис двинулась вперед, и носок ее ботинка сразу же натолкнулся на что-то мягкое. Присев на корточки, она увидела, что это такое – противогаз, – и вспомнила ту ночь, когда ездила в клуб. Если б она знала тогда то, что знает сейчас, то прибрала бы старого доброго Гэри в мгновение ока, раздавила бы, как паразита, которым он и был.

Обведя глазами комнату, она заметила рулон бумаги, лежащий посреди длинного стола на козлах. Айрис развернула его, разложила на столе. Наклонив голову, внимательно изучила чертеж, прочитала указанное на нем местоположение. Глаза ее расширились, пульс участился. Надо убираться из этого места, да поскорее!

Тяжелые ботинки копов гремели у нее над головой. Айрис встала посредине помещения. Сосредоточилась на дыхании, как всегда делала перед убийством. Неон, тщательный планировщик, мастер световых эффектов и артист-эскапист, – я знаю, где ты!

Прищурившись, она постаралась отключить все остальные цвета и сосредоточиться на своем любимом – голубом.

Яркий прямоугольник такого же цвета, как тропическая рыбка, которую она видела в Центре морской жизни, светил на нее с дальней стены. Загипнотизированная им, Айрис двинулась вперед – шла, словно ее вели невидимые руки. Неоново-голубой проем сиял перед ней, будто портал в какой-то иной мир. Но за ним открылись вполне земные кирпичные ступеньки, а над ними – вполне земная прочная дверь. Вытащив «Ругер» из кобуры в лифчике, она прицелилась в замок. Два выстрела, и та открылась. Айрис быстро вышла наружу и в ночь.

Джексон смотрел, как небо цвета ртути тускнеет, обретая густо-синий оттенок индиго, и ждал звонка, чтобы услышать, что все кончено – не только для Фейрвезера, но и для него самого.

Он готов принять смерть, заслуживает ее, но ясно одно: Айрис слишком больна, чтобы сыграть свою роль. Что же делать дальше?

Зазвонил его мобильник. Он ожидал услышать Броуна, но это оказался Карнс.

– Фейрвезер смылся.

Джексон выругался – надо было предугадать, что его визит спугнет Неона. Надо было оставаться там. Надо было убить его. Надо было…

– А ты абсолютно уверен, что он не прячется в подвале?

– Группа захвата прочесала каждый дюйм. Собак тоже спустили.

– Никаких свидетельств его преступлений?

– Если ты имеешь в виду мастерскую или какое-то место, где он мастерит свои шедевры, – с сарказмом отозвался Карнс, – то ничегошеньки.

Джексон провел рукой по макушке.

– Какова реакция Броуна?

– Уехал, развил бурную деятельность – предупреждает аэропорты, морские порты, поставил в известность Европол. Извини, братан, что так вышло, – сочувствующе произнес Карнс.

– Не твоя в том вина.

Да, виноват только он сам.

– Я лучше пойду, – сказал Карнс. – Тут тонну всего надо перелопатить по убийству Ша. Ты как сам?

Джексон заверил его, что с ним все будет нормально, нажал на «отбой» и повалился на диван. Неон – планировщик, игрок, музыкант и…

Что бы он сам сделал на месте Неона?

Ответ пришел сразу и сам собой: Неон не удержится от своего последнего «да пошел ты!».

И где это может быть?

Где-то в общественном месте. Там, где это произведет максимальный визуальный эффект.

Джексон встал, принялся опять расхаживать по комнате. Фейрвезер случайно обмолвился об этом, когда был с Канто на подростковом концерте. Он сказал это намеренно. «Сбивал со следа или заманивал?» – гадал Джексон, внезапно почувствовав неуверенность.

Это должно быть где-то близко. Там, где это привлечет толпы. Там, где он сможет все обставить без страха быть раскрытым.

Джексон припомнил дом Фейрвезера, какой стерильной выглядела кухня, – никаких признаков беспорядка, никаких немытых кастрюль и сковородок, грязных чашек и хаоса, который обычно следует за внезапной смертью, пусть даже оркестрованной супругом. Единственной странностью были разложенные на столе бумаги.

Что там изучал Фейрвезер? Почему так демонстративно убрал их со стола?

Джексон прикрыл глаза, представил себе эту сцену, вытаскивая образ на верхнем листе бумаги из глубоких ниш памяти.

«Есть! – мрачно подумал он. – Вот оно».

* * *

Протянувшийся от Нью-стрит прямо до офисов Бирмингемского городского совета, Немецкий рождественский рынок представлял собой скопление десятков ларьков и временных павильонов, торгующих пивом в глиняных кружках, сосисками и глинтвейном, фарфоровыми безделушками, шоколадом и прочей чепухой, ассоциирующейся с надвигающимся праздником. Уверенная, что один из них является фронтом работ Неона, Айрис останавливалась у каждого, выискивая что-нибудь необычное – ларек, который еще не торговал, павильон с фальшивыми стенами и лишними проводами. Пока что ничего не нашла.

Не останавливаясь перед неудачей, Айрис проталкивалась, пропихивалась и пробивалась сквозь бурлящую толпу гуляк навстречу приливной волне шума, создаваемого ухающими трубами самодеятельного духового оркестрика и каким-то мужичком средних лет, терзающим уши слушателей собственной версией песни «Еду домой на Рождество» Криса Ри. Айрис не верила в ад – мертвецы есть мертвецы, – но если б верила, то примерно так он и выглядел бы. Здесь было слишком много народу, слишком много околачивающихся без дела полисменов в оранжевых жилетах, поставленных приглядывать за толпой, слишком много шума, еды и бухла. Она всегда предпочитала ранние часы, когда здесь было тихо, и теперь понимала почему.

Прямо в нее врезался какой-то гопник лет семнадцати с опухшей физиономией. Пиво из большого пластикового стакана выплеснулось ей на ботинки.

– Смотри, мля, куда прешь, пиво мне разлила! – рявкнул тот, подогретый алкоголем.

Айрис едва удержалась, чтобы не выхватить нож и не воткнуть ему в жирное брюхо. А еще лучше пулю бы ему в башку!

Стараясь не обращать внимания на поток изливающейся на нее ругани, она пробилась повыше, к широкой каменной лестнице, мимо фонтана, в сторону офисов городского совета.

Когда Айрис оказалась на самом верху, шестое чувство подсказало ей, что кто-то за ней наблюдает. Она огляделась по сторонам. Чувство оставило ее так же быстро, как и появилось. «Не похоже на тебя, подруга, – шугаться каждой тени», – подумала она, продолжая изучать обстановку внизу.

«Что же я пропустила?» – размышляла Айрис, пристально вглядываясь в море голов и лиц. Плотная толпа людей всех возрастов напрочь перекрывала все возможные пути отхода, наглухо загораживала обзор. Счастливого, блин, Рождества.

Боже, благослови Америку!

Заколдованный каруселью цвета, загипнотизированный монотонным миганием огней, Гэри дивился на великолепие своей работы – дани уважения Лас-Вегасу. Какая тема может быть лучше для Неона, чем старая добрая Америка? У янки всё больше и круче, всё на полную катушку и на полном газу! Даже если этот газ – неон, ха-ха – каламбур ненамеренный. Он посмеялся над своей собственной шуткой. Какая жалость, что рядом нет Наоми, чтобы насладилась ею…