– Это же… целая жизнь, – плачу я, когда адвокат озвучивает условия сделки.

– Я понимаю, это кажется большим сроком, но ты выйдешь на свободу еще молодой женщиной и сможешь начать все с чистого листа. В тридцать пять лет жизнь еще не заканчивается, Карла, – успокаивает меня хозяин далматинца.

Какое-то время адвокат крутит ручку в пальцах, а потом протягивает ее мне. По моим щекам текут слезы, я оплакиваю непрожитые годы своей жизни, но все же подписываю бумаги.

Мы видимся с Полом на очередном заседании суда. Нам запрещено общаться, но когда его выводят из зала, он наклоняется ко мне и шипит:

– Если мне назначат пожизненное, все увидят наши фильмы, поверь мне.

Пленки пропали без вести, и я понятия не имею, куда они делись из тайника над светильником. Очевидно, Пол успел их перепрятать, так что теперь он хозяин положения.

Обвинение, конечно, просит для него пожизненное заключение, и вскоре у полиции оказываются те самые записи. Судья, присяжные и даже адвокаты с трудом сдерживаются, когда их показывают в зале суда, а мы с Полом только буравим друг друга глазами. После заседания меня отводят не в камеру, а в комнату для допросов. Следователь долго задает уточняющие вопросы о пленках, продемонстрированных в суде, а потом говорит:

– То, что предстало перед судом, Карла, это… Это непостижимо, и мне просто нечего сказать. Ты понимаешь, что весь остаток жизни должна будешь провести в тюрьме?

Я чувствую, как в глазах скапливаются слезы. Хочется выть в голос. Я просто любила Пола и мечтала, что он будет нуждаться во мне так же, как и я в нем. Ради этого я готова была на все, но ведь это и называется любовью, разве не так? В мозгу вспыхивает последний луч надежды, гениальная мысль, которая удерживает меня от того, чтобы вскрыть себе вены прямо здесь, в комнате для допросов. И я говорю:

– Но ведь мы же уже подписали соглашение, верно?

* * *

Карла Хомолка вышла из тюрьмы в 2005 году, в возрасте тридцати пяти лет. Вскоре она нашла мужа и родила троих детей. Не единожды женщина пыталась сменить имя и исчезнуть, но всякий раз ее находили активисты и журналисты. Спустя несколько лет после освобождения она выучилась на психолога и стала работать с детьми.

С раннего возраста у Карлы наблюдались признаки дезадаптивного и весьма выраженного асоциального расстройства личности. Обладая незаурядным интеллектом, ярко выраженным нарциссизмом и склонностью к манипулированию, девушка становилась лидером в любой компании.

В норме ребенок с ранних лет наблюдает за другими людьми и таким образом учится сопереживать. Благодаря моторным нейронам в мозге человек сначала тренируется повторять действия за окружающими, а затем ставить себя на место ближнего. Так появляется эмпатия. Видя на экране, как человек режет листом бумаги палец, мы автоматически подгибаем свой. Мозг реагирует практически так же, как если бы поранились мы сами. При сниженной эмпатии и высокой социальной активности индивид учится мимикрировать, изображать сочувствие и сопереживание. Наблюдение за другими дает достаточно фактического материала, чтобы понять на интеллектуальном уровне, каких реакций ждут от тебя люди и как следует себя вести, чтобы нравиться.

У Карлы Хомолки так и не начала развиваться способность к эмпатии. Вместо этого у нее прогрессировала обсессия. Навязчивое желание сделать все идеально и быть лучшей постепенно трансформировалось в выраженные лидерские черты. Карла рано осознала, какого поведения от нее ждут, а в подростковом возрасте в ней стало расти нарциссическое желание удивлять, провоцировать, быть в центре внимания. Непреодолимое стремление лидировать переросло в желание создавать впечатление идеальной девушки с идеальной жизнью, как у Барби. Одновременно в Карле крепла потребность поражать и даже шокировать. Видя страх и потрясение на лицах, девушка могла ощутить нечто вроде восторга и возбуждения. Переступая черту и нарушая правила, она чувствовала хоть что-то. Страх по внешнему проявлению легко спутать с восторгом, а боль – с наслаждением. В подростковом возрасте ее нарциссизм превратился в адреналиновую зависимость определенного толка: она получала сексуальное удовольствие лишь от того впечатления, которое производила на других. Ей нужно было пугать, изумлять, восхищать окружающих, все время балансируя на краю пропасти в попытке нащупать собственные границы. Вполне обычное для подростка состояние, если только твоим партнером не становится серийный насильник.

Пол Бернардо внешне полностью подходил под описание идеального парня, каким его представляет себе девочка-подросток. Красивый, спортивный, образованный, тщеславный и всегда готовый на безумные поступки. Карла сразу же решила, что перед ней тот самый «принц», и сделала это своей навязчивой идеей. Психопатичная и нарциссичная девушка, которой требовалось все время ходить по краю, чтобы чувствовать себя живой, встретилась со своей копией.

Человек без развитой эмпатии не слишком хорошо поддается психоанализу. Он не ищет в партнере родителей или значимых фигур, так как единственный человек, который ему знаком, – это он сам. Мы замечаем лишь то, что знаем, ищем людей, которые соответствуют нашему опыту. Карла Хомолка встретила мужскую версию себя.

Пол Бернардо страдал от прогрессирующего садистического расстройства, вот почему ему нужно было видеть у сексуального партнера боль и страх, только эти гримасы его возбуждали. К моменту встречи с Карлой он изнасиловал уже по меньшей мере пятерых девушек, а его постоянные партнерши жаловались на все более дикие сексуальные фантазии, которые рождались в голове их партнера. Карла не могла по-настоящему испугаться, но готова была следовать за возлюбленным так далеко, как только возможно. Внешне девушка демонстрировала утрированно женскую модель поведения, старалась казаться идеальной хозяйкой, с готовностью исполняла любые прихоти Пола. На деле же это было внешнее, техническое копирование модели, навязанной рекламой и общественным мнением. Она карикатурно следовала всем социально желательным стереотипам, но это походило на то, как ребенок лепит «торт» из песка и червяков.

До встречи с Карлой Пол не демонстрировал тяги к убийствам, тогда как она проявляла склонность к агрессии и садизму по отношению не только к другим, но и к самой себе. Желание провоцировать и эпатировать боролось в ней со стремлением следовать социально приемлемым паттернам поведения. Пол в этом смысле стал для нее идеальным партнером. Они оба были бесконечно влюблены, буквально растворились друг в друге, а если точнее, в видеокамере. Неспособность к эмпатии заставляла эту пару не жить, а сниматься в посвященном им документальном фильме. Прогрессирующая сексуальная патология Пола в сочетании с желанием Карлы ходить по лезвию бритвы превратили их в дуэт серийных убийц, но это никогда не случилось бы, не повстречай они друг друга.