– Бегите, мои хорошие, дайте нам с тетей Сидо поговорить.

Дети умчались, прыгая на одной ноге и соревнуясь друг с другом. Сидони сердито фыркнула:

– Ты нарочно услала их на ферму – чтобы нам потом пришлось их забирать и я смогла полюбоваться на своего будущего крестника. Но мне не хочется никуда идти. Мы так хорошо с тобой болтали!

Сестры принялись развешивать белье. Аромат чистоты и мыльной отдушки разлился в теплом послеполуденном воздухе. С большого озера дул приятный ветерок.

– Жасент, мне особо нечего рассказывать. Журден – чудесный муж, свекровь у меня замечательная, мой магазин процветает. Ты уж меня прости, но единственное, что меня огорчает – это то, как мало внимания ты уделяешь своей внешности. И при этом имеешь наглость оставаться красавицей! С годами ты становишься только краше – без макияжа, со старомодной прической из кос, в поношенном бесформенном платье.

– Это рабочий халат, а не платье! И сегодня так жарко! Я предпочитаю удобную одежду.

– Я тоже, но более элегантный вариант.

Сидони покрутилась, тоненькая и грациозная, в платье из набивного шелка, с заниженной талией и с воланом по подолу. На шее у нее поблескивало ожерелье из розовых жемчужин.

– Главное – это то, насколько искренне ты считаешь себя счастливой. Согласна? – прошептала Жасент.

Сидони моментально застыла и вся сжалась. Потом положила мокрое полотенце в корзину и отошла от сестры на несколько шагов.

– Почему ты так говоришь? – спросила Сидони после паузы, все тем же сухим тоном. – Ну почему люди все время пристают ко мне с глупыми разговорами? Ты похожа на мою свекровь, святую Дезире!

– Сидо, не говори так о мадам Прово, она, в конце концов, инвалид!

– Тебе же не приходится проводить в ее доме половину жизни! Господи! Никогда не повысит голоса, не пожалуется, не отпустит язвительного замечания, и только этот взгляд побитой собаки, когда Журден сообщает ей о том, что будет ночевать в Робервале, в квартирке над магазином! А еще – я же вижу, как она посматривает на мой живот. Четыре года ждет, когда наконец он начнет расти! Каждое воскресенье за столом она предлагает имена – на случай, если у нас скоро появится малыш. Никакого ребенка не будет, но Журден боится ей об этом сказать!

Жасент не сразу опомнилась после этого сочащегося злостью монолога сестры. А затем принялась себя упрекать. «Неужели Сидони не способна зачать? А может, болен ее муж? Разве возможно, чтобы Сидони, имея проблемы со здоровьем, ничего мне не сказала?» – в страхе размышляла она.

– Что ты говоришь? – еле слышно спросила старшая из сестер.

– Ничего! Бесполезно обсуждать эту тему; с тех пор как появился на свет Калеб, ничего не изменилось. И будем откровенны: если бы ты хоть немного интересовалась мной и моим счастьем, ты бы чаще приезжала ко мне в Роберваль! После смерти родителей ты навещаешь меня четыре раза в год. Разве такое уж огромное расстояние нас разделяет? Чуть больше семи миль!

– Ты тоже могла бы чаще бывать в Сен-Приме. Мы собираемся все вместе на праздники и на дни рождения. Ты спокойно проводишь время в своем магазине с помощницей, а я, позволь напомнить, взяла к себе Анатали и Калеба. Думаешь, это легко – день и ночь заботиться о детях? Кто утирал слезы нашей племяннице, когда ей снились кошмары? Кто делает с ней уроки? Кто сидел с Калебом, когда у него резались зубки и он кричал с вечера до утра? Иногда он мочится в постель, и тогда с утра у меня прибавляется стирки. Господи, как это утомительно! Я даже бросила работу, хоть это и было непростым для меня решением, клянусь тебе!

– Не изображай из себя жертву, у тебя есть помощник – Пьер. Твой дорогой муженек бегает за тобой, как собачонка!

– Пьер не мог отказаться от места на сыроварне, иначе на что бы мы жили? В семье у нас два взрослых и двое детей. Муж помогает мне, чем может, но только по воскресеньям, – водит детей на прогулку. И я запрещаю тебе дурно о нем говорить! Пьер «бегает как собачонка»? Это выражение больше подходит твоему собственному мужу: он не смеет тебе возразить и прощает все капризы.

Жасент ожидала ответной колкой реплики и удивилась, когда Сидони заплакала и бросилась к ней в объятия.

– Ты права, я ужасно несчастна, – призналась она, всхлипывая. – Стараюсь забыться с помощью побрякушек, вечеринок, поездок, кручусь на работе, как безумная, – и ничего не помогает!

– Господи, моя крошка Сидо, я не хотела доводить тебя до слез, – шептала Жасент, прижимая сестру к себе. – Ну же, объясни, что тебя так мучит!

И снова Сидони предпочла кое-что утаить, остаться в роли молодой жены – любящей, но лишенной супружеских радостей. Она рассказала о поездке к гинекологу, о том, как это унизительно и постыдно – не иметь возможности удовлетворить мужа, и как ей жалко его.

– Я не могу с ним спать, понимаешь? И Журден смирился с этим, хоть и мечтает стать отцом.

– Но ты могла бы довериться мне раньше…

– Ха! У тебя есть чудодейственное средство? Магический напиток? Я предполагала, что ты отправишь меня за советом к Матильде. Жасент, умоляю, сохрани мой секрет! Я чувствую себя какой-то ненормальной, больной, совсем как моя несчастная свекровь. Я даже предложила Журдену церковный развод[20]. Он отказался, потому что любит меня. Любит всей душой!

Ошеломленная, Жасент продолжала утешать сестру. Одновременно она пыталась упорядочить собственные мысли и вспомнить, что читала на эту тему, когда училась на медсестру.

– Сидо, думаю, в твоем случае речь идет о психологическом зажиме, – произнесла она наконец. – Я не эксперт в этой области, но тебе следует спросить себя, что именно мешает тебе стать супругой Журдена по-настоящему. И прежде всего – любишь ли ты его так же, как он тебя? Желаешь ли ты его? Вы имеете полное право ласкать друг друга. Если ты постараешься быть с Журденом нежнее, чем обычно, то в итоге сама сможешь расслабиться и… Или ты что-то от меня скрываешь? Может, ты влюблена в другого?

Младшая сестра отрицательно помотала головой. Постепенно она успокоилась.

– Жасент, прости меня. С моей стороны глупо так себя изводить. Ты права: все устроится, нужно лишь дождаться этого дня, а может, ночи… Завтра у нас в семье праздник, так что мы должны веселиться! И вообще, я передумала: идем на ферму, я хочу поцеловать своего будущего крестника! Лорик будет доволен.

– Конечно! Я только переоденусь, и пойдем. Анатали с Калебом порезвятся, им это в радость.

Сестры направились к дому, две стены которого были оплетены ковром из вьющегося винограда. Невидимые птицы выводили мелодичные трели, солнце золотило когорту легких сливочно-белых облаков.

– Я тебя не выдам, – шепнула Жасент. – Никому не нужно об этом знать, это слишком личное.