– Прекрасная работа, мадам Клутье! – воскликнула повитуха. – Если бы все дети появлялись на свет так же легко, я бы осталась не у дел. И с золовкой вам повезло: Жасент – хорошая медсестра.

– Но я же ничего не сделала, лишь обмыла малыша и помогла его маме привести себя в порядок, – возразила Жасент.

– А! Всегда приятно знать, что о тебе есть кому позаботиться, – вздохнула мадам Ламонтань.

Лорик кивнул, не сводя глаз с крошечного существа, только-только вошедшего в его жизнь. Думал он о своих отце и матери. Разве справедливо обошлась с ними судьба – и как раз в тот момент, когда они наконец узнали счастье взаимной любви и дождались еще одного малыша? Внезапно на Лорика нахлынул страх. Он поднял голову и окинул взглядом комнату, желая убедиться, что его близким ничто не угрожает.

Жасент тоже лучилась улыбкой, но, как и брат, думала о той ужасной ночи, когда их мать испустила последний вздох, а отец от отчаяния повесился. Усилием воли молодая женщина отогнала мучительные воспоминания. «Мы должны перечеркнуть прошлое, – сказала она себе. – И забыть об Эмме. Особенно об Эмме и обо всех ее прегрешениях!»

– Вы уже выбрали имя для малыша? – спросила она у Лорика, возвращаясь в счастливое настоящее.

– Точно не знаю, – сказал он. – Может, Фердинанд – в честь нашего дедушки?

– Если можно, пускай Фердинанд будет вторым именем, – робко подала голос Дора. – Мне оно не нравится. Тимоте – как хорошо звучит…

– Значит, будет Тимоте! – подытожил Лорик. – Ты это заслужила.

Какое-то время они беседовали у ложа роженицы, потом мадам Ламонтань удалилась. Жасент предложила сходить за Шарлем на ферму Тибо.

– Пусть посмотрит на своего братца, – сказала она. – А потом, если хотите, я заберу его с собой на улицу Лаберж. Вы сможете спокойно провести вечер. Шарль и Анатали так хорошо играют вместе!

Дора согласилась без колебаний. Она намеревалась как можно скорее встать с постели, и возможность отдохнуть была для нее настоящим подарком. Умиротворенная, она уснула, прижимая младенца к груди.

– Я провожу тебя до дома, – предложил Лорик Жасент. – Захватишь с собой сменную одежду для Шарля?

– Нет, у меня есть вещи Калеба, найдется во что переодеть племянника.

Брат и сестра шли рука об руку в мягком свете солнца, постепенно клонящегося к закату. Природа, окружающая местность – все с детства было знакомо им до мельчайших деталей. Со стороны озера долетали отголоски нежной музыки волн и, по контрасту, – резкие крики чаек.

– Прекрасный день! Такой стоит отметить белым камешком[18], – заметила вполголоса Жасент.

– Да, если только удастся забыть день вчерашний, – возразил на это брат. – Ты думала о том, что я сказал – ну, о Пакоме?

– Лорик, ты сам испугался и заразил своими страхами меня. Вчера вечером я все рассказала Пьеру. Он удивился, не поверил – и был прав. В больнице в Монреале мне случалось работать с душевнобольными людьми. Из того, что они говорят, нельзя делать выводы! Достаточно улыбки или невольного прикосновения, чтобы несчастный безумец бог знает что себе вообразил. Они грезят о том, чего не было, понимаешь? Если бы доктор Сент-Арно не уехал в тот день из деревни, Паком получил бы свой укол и ничего бы вообще не случилось!

– Ты действительно в этом уверена? Насчет Эммы и Пакома, я имею в виду. Может, я и кретин, но у меня внутри все переворачивается при мысли о том, что Анатали может оказаться его дочкой!

– Перестань придумывать всякую чушь! Лорик, мы прошли через тяжелые испытания и теперь должны щадить друг друга. У тебя – прекрасная жена и два чудесных мальчугана. Я счастлива, что воспитываю Анатали и Калеба. Что до Сидони, то она успешна в своем ремесле. Чего еще нам желать?

Жасент не заметила, как вздрогнул ее брат, когда прозвучало имя его сестры-близняшки.

– Позвони Сидо, хорошо? – после непродолжительного молчания попросил Лорик. – Ты – крестная Шарля, и я хочу, чтобы она окрестила Тимоте. Думаю, церемонию проведем в будущее воскресенье, от греха подальше!

– От греха подальше? Но чего же ты боишься? Ребенок родился крепеньким, здоровым.

– В нашей семье разве можно что-то знать наверняка? – с виноватой улыбкой попробовал пошутить Лорик. – Я с радостью позову гостей, накроем стол! Сколько нас будет? Давай посчитаем: Сидо с Журденом, вы с Пьером, Артемиза с Жактансом, кюре…

– Прибавь еще трех мальчишек Артемизы!

Жасент решила пока не рассказывать брату о том, что узнала. Но именно в эту минуту она со всей очевидностью поняла, что дети Жактанса Тибо и Анатали – родственники по отцовской линии. Она решила повременить с признанием, чтобы не омрачить ненароком вновь обретенное счастье Лорика.

– Табаруэт! Считая меня и Дору, за стол сядет дюжина! – воскликнул он. – Нужно будет забить двух уток и курицу.

– Мы принесем торт, даже если в субботу придется ехать за ним в Роберваль. И, конечно, я приду помочь на кухне, чтобы бедная Дора, в ее положении, не переутомилась. Лорик, ты должен беречь жену.

Лорик кивком дал понять, что услышал ее, и в знак признательности ласково погладил сестру по плечу. Судя по лицу, он успокоился, и его глаза блестели от радости.

Артемиза поджидала их, стоя у окна. Она тотчас же выскочила на крыльцо. Шарля она держала на руках, а ее дочка, малышка Цезарин, стояла тут же, прячась под материнским фартуком.

– Какие новости? – спросила соседка. – Недавно я видела мадам Ламонтань, она шла в вашу сторону. Что-то пошло не так?

– Нет, бог с вами! – радостно отвечал Лорик. – Дора родила мне сына – прекрасного мальчугана. Он весит не меньше семи фунтов! Слышишь, Шарль? У тебя появился маленький братец! Крестины в воскресенье, и я приглашаю вас, мадам Тибо, с Жактансом и детьми.

– Как я рада, как рада! – воскликнула Артемиза. – В таких случаях всегда ведь боишься худшего… Как вы назовете малыша?

– Тимоте, – мягко ответила Жасент.

Она уже не сердилась на Артемизу и теперь хотела, чтобы та это поняла.

– Дайте я обниму вас обоих! – попросила добрая женщина.

Обычно они не позволяли себе столь бурных излияний, но сердце у каждого из них переполняли надежда и облегчение. Соседи обменялись поцелуями и рукопожатиями.

Лето 1933 года начиналось с самых благоприятных предзнаменований.

В доме Жасент и Пьера, в Сен-Приме, в субботу, 24 июня 1933 года

Журден с Пьером беседовали, сидя на узкой скамье у крыльца, под навесом. Дым сигарет тянулся к небу, чью яркую синеву омрачала гряда серых, стального оттенка туч, заслонившая горизонт со стороны озера.