Но эта самая привязанность Марата к Ирине не позволила Славе с Ирой расстаться. Ира обращалась с Вячеславом просто ужасно. Их отношения застопорились в одной точке из-за ее упрямства, холодности и безразличия. Слава пытался сделать эти отношения мягче, доверительнее, но Ира не позволяла. Она возвела вокруг себя стену и не давала ее снести. В конце концов Слава выбился из сил и решил разойтись с Ириной, сказав, что легче покончить с засильем мафии во всем мире, чем справиться с этой женщиной.

Ксю и Кэт не понимали маминого поведения. Они старались помочь, что-то подсказать Славе, как-то повлиять на маму, но ничего не могли сделать. И в час великого разрыва положение спас Марат, уйдя из дома и оставив записку. В записке говорилось, что он вернется, если папа снова возобновит отношения с тетей Ирой. Что оставалось делать папе? Вооружиться букетом роз, бутылкой шампанского и прочими прибомбасами и отправиться «раскуривать трубку мира».

Вот за такими событиями началось лето. Ксюша задумалась о том, куда пойти учиться дальше, а Катя – в чем ей идти на выпускной.

День выпускного бала был горьким днем для Ксюши. Ведь недавно она покупала платье, туфли, строила планы, мечтала о том, какой красивой будет… А теперь… Туфли были заброшены в кладовку, платье висело в дальнем углу шкафа, а Ксюша наблюдала за приготовлениями сестры, твердо зная, что это Кэт будет блистать и ловить заинтересованные взгляды парней, что Кэт будет танцевать весь вечер и полночи, что это Кэт будет счастлива… А она, Ксю, весь вечер будет дома перед телевизором, где не показывают ничего интересного.

Катя ушла. Мама тоже ушла. Бабушка была у себя в комнате. Было скучно. А на небе собирались большие серые тучи. Ксюша стояла у окна, сильный ветер, бьющий в открытую форточку, трепал ее волосы, а на глазах девушки дрожали слезы.

– Марк, – прошептала Ксю еле слышно. – Если то, что я к тебе испытываю и от чего так страдаю, не любовь, то какие же страдания и муки причиняет человеку сама любовь?

Марк, конечно, не был виновен в злосчастьях Ксюши. Но его появление в жизни Ксю положило начало этим злосчастьям, а тоска, безысходность и полное отсутствие надежды на взаимные чувства со стороны Марка лишь усугубляли боль.

Ночью девушка спала тревожно, то и дело просыпалась от слез, которые душили ее даже во сне. Ей было очень холодно, но почему-то не снаружи, а изнутри, словно кто-то заморозил все Ксюшины внутренности. Ксю изо всех сил заворачивалась в одеяло, а делалось только холоднее. Согрелась она лишь под утро и только тогда спокойно уснула. Ей снился Марк, который улыбался Ксении своей неповторимой, только ему данной улыбкой. В глазах его дрожали огоньки, и Ксюша грелась в их тепле и свете.

Утром за завтраком довольная Катя рассказывала о вчерашнем вечере, с которого вернулась очень поздно. Но ее рассказ не вызывал злости или зависти в Ксюше. Ксю чувствовала себя легко и свободно, вчерашняя хандра растворилась в ночных слезах, и теперь девушка искренне верила, что в ее жизни начинается новый период.

Днем к сестрам Кличенко в гости заявились все школьные подружки. Недолго думая, девчата затеяли шумный девичник. Когда они выпили да закусили и пустились в откровения, принялись делиться планами на будущее, Ксения объявила, что будет поступать. Все бывшие одноклассницы были рады, что Ксю не потеряла веру в жизнь и постоянный оптимизм, присущий ей, и поздравили подругу с удачным решением.

Но решить – это одно, а вот привести свой замысел в исполнение – все же немного другое, как в скором времени убедилась Ксю. Она хотела поступить на курсы парикмахера-визажиста, находящиеся в Барановичах, но, как выяснилось, туда набирали только окончивших одиннадцать классов. Явная осечка. Затем Гринкевич Маша заинтересовала Ксюшу поступлением в Брест, в железнодорожное училище. Но поступить туда не удалось ни той, ни другой. Правда, Маша-то могла вернуться в школу – бывшая классная руководительница с радостью ее примет, чего нельзя сказать о Ксении. Чтобы не тратить попусту год, Ксю взялась искать работу. Но и здесь ее ждала неудача. Потратив на тщетные поиски две недели, девушка так сильно погасла, что мама предложила ей поехать в Березино на каникулы. А старания найти работу оставить до осени. Ксюша подумала, что это будет оптимальным решением.

А скоро появился огромный повод поехать в Березино – отец пригласил их на свою свадьбу.

Приближался вечер. Еще ярко светило солнце, но было видно, что оно уже клонится к горизонту.

Марк, как добрый хозяин, возился на даче. Выпавшие свободные дни он проводил в этот раз в родном городке и с удовольствием благоустраивал владения семьи Римшиц. Парень знал, что он выполняет на даче больше работы, чем Леша и отец вместе, но если уж на то пошло, то и ночует здесь Марк чаще. Поэтому ни к чему жалобы. Тем более, что Марку нравилось работать на даче.

Скрипнула калитка, и Марк, подняв голову, увидел Ксюшу. Это была именно она, а не Карина. У бабушки уже давно говорили, что они с Кэт могут приехать, но тем не менее неожиданное появление девушки стало для Марка приятным сюрпризом. Он даже на мгновение замер, не зная, что делать, и стал похож на мраморное изваяние. Это впечатление о сходстве парня со статуей усиливало то, что Марк был без майки или рубашки, только в немного укороченных джинсах и босиком. На то и летняя жара, чтобы загорать. Загар Марку был нужен, правда, как рыбе зонтик – и без того его иногда милиционеры в Минске останавливали, прося предъявить документы. Принимали за жителя какой-либо из стран Востока, и из-за терроризма старались подстраховаться. Так вот загорать не было нужды, но это не повод летом прятаться от солнышка. Но видик у него был как у аборигена.

– Ксюшка! – наконец опомнившись, воскликнул Марк.

Ксю бросилась к нему.

– Привет, вечный труженик, – весело сказала она, обнимая брата. – Загораешь?

– Ага. А ты когда приехала?

– Часика полтора назад. И вовремя на автобус успели мы с Кэт, а то ползли бы прямо с вокзала…

– Так вы что – вдвоем ехали прямо из Барановичей?

– Да, – спокойно ответила Ксюша. – Знаешь, Марк, после недели, проведенной в Бресте, когда я поступить пробовала, мне уже ничего не страшно. Мы туда с подружкой вдвоем поехали, вдвоем там нашли училище и вдвоем пролетели, как фанера над Парижем!

– Так ты поступала учиться в этом году?

– Угу. Только оказалась в пролете – и в железнодорожном училище, и на парикмахерских курсах. Осенью буду работу искать, чтобы время не пропадало зря.

– А в десятый класс идти не собираешься?

– Не-а, – покачала головой Ксю. По ее лицу прошла какая-то тень грусти, и Марк, присмотревшись к девушке внимательнее, заметил, что Ксюша как-то побледнела и осунулась. Раньше по-детски круглое и поэтому слегка наивное личико вытянулось, похудело, щеки впали, подбородок заострился, под глазами залегла синева… И главное взгляд – он выглядел тверже, увереннее… печальнее. Не такой Марк помнил сестренку, совсем не такой. Даже будучи совсем маленькой, Ксюша не казалась такой погасшей, даже когда плакала или была обижена. Никогда не исчезал из ее глаз живой блеск. Не исчез он и теперь, но приобрел какой-то другой оттенок. Какой именно, было еще не понятно, но ясно читалось одно – Ксю повзрослела. И повзрослела не годами, а опытом, приобретенным в каких-то пройденных испытаниях. Отсюда и внешние перемены.