Как-то ночью я едва не убил Марию Корелли. Это была совершенно фантастическая лунная ночь:

В такую ночь Дидона, с веткой ивы грустно стоя

На берегу морском, манила друга

Вернуться в Карфаген[55].

Мой взгляд был прикован только к этой великолепной луне, поэтому неудивительно, что я со всего размаху врезался в знаменитую гондолу Корелли. Помимо этого несчастного случая мне вспоминается мистер Фрэнк Бенсон — такой, каким он был в ту пору — местное божество, распорядитель и первосвященник шекспировского фестиваля. Его часто видели разъезжающим на допотопном велосипеде. Я помню, как он призывно махал мне, стоя посреди увешанного окороками склада (по совместительству офиса Фрэнка). Как я сидел на клети от сахара и с благоговением слушал его разглагольствования о том, что только Стратфорд — привычное место встречи англоговорящего мира — способен исцелить индустриализм и снова принести счастье в Англию. Мы можем сделать весь мир счастливым, обучив его «моррису» и народным песням и приучив посещать Мемориальный театр. С этой прекрасной верой юные пилигримы снова смогут возродить добрую старую Англию — с ее ручными прялками и прекрасными девами в свободных одеждах, играющими на клавикордах. Прекрасная идиллия… Но вскоре грянула война, и всему пришел конец.

Я миновал участок дороги, обсаженный ухоженными живыми изгородями, столь характерными для Уорикшира, и под уверенный рокот автомобильного движка въехал наконец в Стратфорд. Увы, милый старый Стратфорд, который запомнился мне с юных лет, претерпел не самые приятные изменения. Похоже, путешественники со всех концов земли устремились на родину великого Шекспира. Центральная площадь была забита междугородними автобусами. Добрая половина автомобилей центральных графств либо приезжала в Стратфорд, либо его покидала. В отеле было не протолкнуться от длинноногих американских девиц, их цветущих мамаш и болезненного вида отцов семейства.

Мне достался номер с названием «Бесплодные усилия любви» — похоже, все комнаты в этом отеле имели отношение к шекспировским произведениям. И поскольку окно моего номера выходило на улицу, я имел возможность наблюдать за новыми толпами прибывающих американцев и прикидывать, что бы по этому поводу сказал сам Шекспир. Слава Стратфорда в известной мере покоится на личности Шекспира: любой американец считает себя обязанным посетить родной город знаменитого драматурга — без этого его путешествие в Англию будет неполноценным. Для американцев Стратфорд является сердцем Англии. Миллионеры, совершающие круиз на собственном автомобиле, и бедняк, пользующийся отрывными купонами бюро путешествий, — все схожи в одном: они не посмеют вернуться домой, не побывав в родном городе Шекспира.

Стратфорд-на-Эйвоне — единственный английский город, который может считаться современным центром паломничества. По своей популярности он вполне может сравниться с Гластонбери. Полагаю, старые религиозные гробницы также привлекают к себе тысячи пилигримов, понятия не имеющих, зачем они туда приходят, если не считать безотказного довода «так принято».

Слово «паломник» в его современном понимании вызывает у меня острую неприязнь, то же самое относится и к слову «святыня». Как правило, в комплекте с ними идет фразочка: «Эй, подайте мне парочку мартини — да поживее — и холодной воды в придачу!»

Я посетил Гарвард-хаус, принадлежащий Американскому университету (в нем висят ярко-синие йельские портьеры!) В этом доме проживала Катарина Роджерс, вышедшая впоследствии за Роберта Гарварда и, соответственно, ставшая матерью основателя Гарвардского университета. Я заглянул в Нью-Плейс, который стараниями мистера Уэллстуда, куратора родного города Шекспира, превратился в великолепный музей. Конечно же, я не мог пройти мимо родного дома Шекспира и обнаружил здесь в каждой из комнат по смотрителю — оно и понятно, ибо сама атмосфера Стратфорда подогревает инстинкты охотников за сувенирами. Что касается меня, то, похоже, мое преклонение пред гением английской драматургии давным-давно себя исчерпало. Во всяком случае я с гораздо большим интересом наблюдал за простодушными лицами посетителей, склонившимися над застекленными стеллажами, нежели чем за самими экспонатами. Тот факт, что в этом доме некогда родился величайший гений английской поэзии, меня оставил более или менее равнодушным.

— Скажите, гид, — спросил один из посетителей, — а известно, сколько всего пьес выдумал Шекспир?

Наблюдение за садом, прилегающим к дому Шекспира (если только допустить, что окружение и взаимосвязи помогают постижению творчества автора), создает идеальные кабинетные условия. Сидя на подоконнике, куратор шекспировского дома мистер Уэллстуд имеет возможность любоваться садом, где маленького Билли когда-то убаюкивали, где он пускал пузыри и неловкой ручонкой пытался поймать край полога; где он внезапно просыпался, потревоженный коликами, столь характерными для всех младенцев. Само по себе вдохновляющее занятие, а к сему надо еще приплюсовать дополнительный бонус в виде юных американок, с мая по сентябрь дефилирующих перед взглядом господина куратора.

Мистер Уэллстуд поведал мне, что под полем для гольфа он обнаружил развалины древнеримского Стратфорда.

Мне же посчастливилось найти два совершенно не изменившихся места в Стратфорде. Одно — замшелое сидение на высокой стене церкви Святой Троицы, откуда открывался прекрасный вид на Эйвон. На мой взгляд, это один из характернейших английских пейзажей: у вас под ногами ветви плакучей ивы опускаются в речные воды, на противоположном берегу расстилается усеянный желтыми цветами — словно веснушчатый — луг, и над всем этим разносится плеск воды на старой мельнице. По-моему, в этом пейзаже воплощена все красота уорикширской сельской стороны. Между могильными камнями раскиданы высокие тисовые деревья. Это так справедливо, что прах Шекспира покоится в тихой сельской церкви — где колокол на высоком тонком шпиле время от времени лениво отсчитывает время, где старые липы колышутся на ветру.

И леса за рекой нисколько не изменились. Туристы сюда не захаживают, и весенними ночами здесь раздаются соловьиные трели. Живые изгороди увиты диким шиповником, а на траве лежит осыпавшийся цвет терновника. Именно здесь, в этих краях, вы сможете встретить Шекспира — в этом волшебном лесу «рядом с Афинами».

Вечерней порой я отправился туда с настоящим паломничеством, и мне показалось, что при звуке моих шагов Оберон и Титания едва успели спрятаться в густой чаще, а Горчичное Зерно и Душистый Горошек захлопнули свои стручки. Посреди леса, который тянется вдоль крутых берегов Эйвона, мне повстречался старик, возвращающийся к себе домой, в Шоттери. Он шел, опираясь на необструганную ясеневую палку, а за спиной нес увесистый мешок. Мы обменялись приветствиями и отправились каждый своим путем. Но я узнал его! Это был тот самый простой деревенский мужик из Уорикшира, которого Шекспир отправлял в Афины в ночь летнего солнцестояния!

2

Я выходил с сельской почты, когда услышал хорошо знакомый голос:

— Эй, вы только посмотрите на этого человека! Известно ли вам, сэр, что моя жена написала вам целых три письма и не получила ни единого ответа?