Я смотрю на Чеченца, он отражается в зеркальце заднего обзора; вполне симпатичный малый с подвижной нервной системой, если можно так выразиться. С таким — или смело в разведку, или в койку?..

В овальном зеркальце отражается Вирджиния, сигающая через сугробы. Если не знать, что пришли другие времена и есть неисполнимые потери среди тех, кого знал, с кем дружил и любил…

— Уф! — прыгнула в машину. — Еле вырвалась… ох, Ванек!..

— Не блажил на тебя: мама? — пошутил, выруливая автомобиль в дорожное месиво.

— А я и не знала, что ты у нас папа, — рассмеялась. — Весело живете, ребята, как в кино.

— Антонио — это святое, — буркнул я.

— А где же папа?

— Где-то водит фуру Москва-Владивосток.

— Понятно, — открыла сумочку, вытащила сигарету. — Ой, черт! Зажигалку забыла…

— Там, — кивнул на бардачок.

Не знаю четкой причины, но однажды залил бензин в зажигалку Вани Стрелкова. И теперь она вспыхнула легким огневым лепесточком у красивых губ моей спутницы.

— Все травишься, родная?

— Алешка, ты зануда, — проплыло горьковатое летнее облачко дыма. Подари зажигалочку…

— Нет.

— А зачем тебе?

— Это подарок, — и, отобрав зажигалку, запустил её в карман куртки.

— Что-то не так? — Вирджиния прекрасно знала меня. — Что, Алеша?

Я ответил на её вопрос; такое у меня свойство характера: когда спрашивают, отвечаю, если, разумеется, этого желаю.

— Этого я не знала, прости, — сказала, и мы замолчали.

Над скоростной трассой завис угасающий светильник, подсвечивающий неустойчивым светом огромные, обремененные будущим урожаем снежные поля.

Опасаюсь, что весенних всходов на них мне не увидать по известным причинам; к тому же замечаю в зеркальце неприметную малолитражку, болтающуюся позади от самого городка. Кто это? Семейка законопослушных граждан, любителей дачного отдыха. Или Али-бек со своими сорока разбойника? А, может, молодецкие ухари из «Красной стрелы»? Если, конечно, не представители Торгового сообщества, руководимого директором трижды краснознаменной фабрики имени Розы Люксембург. Черт знает что? Не знаешь, что и думать.

Спокойно, говорит Чеченец, во-первых, герой, как могут в такой маленький автомобильчик тиснуться сорок нукеров? Для них понадобился бы КрАЗ. Подобных грузовиков и близко нет. Значит, это не Али-бек.

Во-вторых, профессионалы из общества красных стрелков разъезжают исключительно на утепленных «бьюиках». Отечественный «жигуленок» никак не схож на импортный предмет передвижения. Значит, это не странный во всех отношениях Арсений и его головорезы.

И в-третьих, интеллигентные из «Русь-ковра грозились свернуть мне шею лишь в том случае, если я не найду дискету. Я же её практически не искал. Следовательно, пока рано ловить меня для экзекуции. Тогда кто мешает культурно отдыхать в обществе прекрасной дамы? Сейчас проверим опытным путем, решаю я, нажимая на педаль газа.

Фордовский мотор ревет, аки зверь, и окружающий мир сдвигается, словно мы перепрыгнули с одной карусели на другую, более ходкую. Малолитражка дачников поплыла в глубину зазеркалья.

— Что случилось? — спросила Вирджиния.

— А что такое?

— Летим, как на ракете.

— В койку хочу.

— На больничную?

Пока мы таким образом шутили, замызганная колымажка снова каким-то неестественным образом заплясала в зеркальном овалике. Что за чертовщина? Разумеется, я рад за свое отечественное автомобилестроение, но такого не может быть. Потому, что не может быть. Сто миль по разбитой вдрызг дороге, скользкой, как каток вокруг стадиона „Динамо“? Я-то убиваюсь за идею и на вездеходе, а вот за что страдают те, кто бьется копчиками о гнутые рессоры и дорожные кочки? Интересно? И вытащил из-под сиденья ПМ с глушителем, чтобы получить ответы на свои вопросы. Возможно, в скором будущем.

— Алеша, что ты делаешь? — услышал вопрос своей спутницы.

— Что? — не понял.

— Зачем нам пушечка?

— Ааа, это, — отмахнулся. — Не обращай внимания. Нервишки шалят, как детишки.

И здесь произошло то, что я никогда не мог представить. Никогда. Даже в самом ужасном сне. Все-таки в наших женщинах, заметил кто-то, наша сила. Варвара Павловна, любовь моя, чуть вывернула голову назад, затем улыбнулась, и, выудив из сумки пачку сигарет, проговорила:

— Не бузи, Чеченец. Это мои.

— Что твои? — не понял.

— Мои боевые товарищи, — закурила.

— Б-б-боевые товарищи? — закашлялся от едкого дыма. — Телохранители, что ли?

— Я же сказала: боевые товарищи…

Остается загадкой, как наш космический джиповый отсек не улетел к звездам, угадываемым на вечернем небосклоне. Если бы Вирджиния сообщила, что за нами болтается НЛО в виде земных пентюхов, я бы удивился куда меньше. Нет, куда там удивился — меня заколдобило, как дорожный столб, в который вмазался КрАЗ с бревнами или чебуреками.

Мама моя родная? Что со мной, где я, и, главное, с кем? Видок у меня, видать, был шальной, как у пули; моя спутница рассмеялась, что называется, от души.

И она ещё смеется, заскрипел зубами. А ведь действительно, что я знаю о ней, нежданно-негаданно свалившейся мне на голову, как шлакоблочный кирпич? И не одна рухнула, а с боевыми, блин, товарищами? Боевые, это в каком смысле?.. Что-то совсем ничего не понимаю.

Создатель наш понял мою молитву буквально, прислав боевой отряд во главе с бывшей любовницей. О которой, повторюсь, я ровным счетом ничего не знаю, кроме имени.

— Что все это значит? — прохрипел, пережив удар судьбы.

— Что, милый?

— Все это?

— А что такое? — искренне удивилась. — Я приглашена в гости на дачу, так? Туда мы и…

— А они, товарищи, — вредничал. — Я их не приглашал, это точно.

— Их позвала я — призналась.

— Зачем?

Она покосилась в мою сторону, вздохнула и проговорила вполне серьезно:

— Так надо, Алеша, так надо.

Позже происшествие на скоростной магистрали мне показалось мелким и анекдотическим эпизодом. Потому что, когда мы прикатили дружным коллективом на дачу имени красного командарма Иванова, то началось такое…

Нет, поначалу все происходило по штатному расписанию: молодого хозяина и даму его сердца встретил Алоиз Гуськов. Он осторожно похлопал ресничками на Вирджинию, мол, я весь к вашим услугам, мадам, а после сдал рапорт ей же о том, что ремонт полностью закончен и можно продолжать жить в галантерейных условиях.

— Спасибо, — сказал я на это. — Отдыхай… эээ…