Старлинг остановилась у самой кромки воды.

Почти у каждого места на земле есть особое время суток,когда оно озарено под таким углом и таким светом, что выглядит неотразимо. Истоит только застрять в этом месте, как сразу же прознаешь об этом особомвремени и начинаешь его ждать. Для Ликинг-ривер, на задворках Филл-стрит ононаступало сейчас: через три часа после полудня. Может, именно в это времяФредрика приходила сюда, чтобы помечтать? Бледное солнце, легкий туман надводой, застилающий ржавые старые газовые плиты и холодильники, раскиданные вкустах на дальней стороне заливчика. Прохладный северо-восточный ветерок, летящийпрямо к свету и пригибающий тростник в сторону солнца…

От дома Биммелей к воде была протянута труба изполивинилхлорида. Она вдруг фыркнула, и из нее вылился ручеек воды, смешанной скровью. На слежалом снегу остались розовые пятна. Биммель вышел из сарая насолнце. Его брюки спереди были забрызганы кровью. В руке он держалполиэтиленовый пакет с какими-то розовыми комочками.

— Голуби, — сказал он, заметив взглядСтарлинг. — Когда-нибудь пробовали жаркое из голубя?

— Нет, — ответила она, отворачиваясь от реки. —Только из диких.

— Этих можно есть и не бояться поломать зуб о дробинку.

— Мистер Биммель, а у Фредрики, случайно, не былознакомых из Кальюмет-сити и вообще из Чикаго?

Он пожал плечами и отрицательно мотнул головой.

— А она когда-нибудь ездила в Чикаго, вы не знаете?

— Что значит, я не знаю?! Вы что же, думаете, моя дочкамогла поехать в Чикаго, а я об этом ничего бы не знал? Даже когда она ездила вКолумбус, я и про это все знал!

— А у нее не было знакомого портного или драпировщика?Мужчины?

— Она для всех шила. Она хорошо шила, как ее мать.Ничего не знаю насчет мужчин. Она шила для разных магазинов, для разныхзаказчиц, не знаю только, для кого именно.

— А у нее были такие друзья, ну что называется, по гробжизни? — «По гроб жизни!» Как это у меня вылетело. Слава богу, он злится ипоэтому его ничего не задело.

— Откуда? Она не любила попусту тратить время. У неевсегда была какая-нибудь работа. Господь обделил ее красотой, зато трудолюбиедал.

— А как, по-вашему, кто был ее лучшей подругой?

— Стейси Хубка, наверное. Они с детства дружили. МатьФредрики, правда всегда говорила, что Стейси просто нужна такая подружка, чтобее обслуживала. Ну, я уж не знаю…

— Не скажете, как мне с ней связаться?

— Стейси работала в одной страховой компании. «Франклининшуранс» называется. По-моему, она и сейчас там работает.

Через грязный двор Старлинг направилась к своей машине,низко опустив голову и глубоко засунув руки в карманы. Из окна на верхнем этажеза ней следила кошка Фредрики.

Чем дальше забираешься на запад, тем большее впечатление налюдей производит удостоверение сотрудника ФБР. Удостоверение Старлинг, котороев Вашингтоне вызвало бы лишь скучающий взгляд, сразу встретило повышенноевнимание со стороны босса Стейси Хубки в страховом агентстве «Франклининшуранс» города Бельведера, штат Огайо. Он тут же лично заменил Стейси Хубкуза ее столом и взял на себя ее телефонные переговоры, предоставив собственныйкабинетик в полное распоряжение Старлинг.

У Стейси Хубки было круглое нежное личико. Невысокая — дажена каблуках не более метра шестидесяти. Волосы у нее сильно налачены, и онаотбрасывала их от лица жестом Шер Боно.[72] Стейси все времяукрадкой разглядывала Старлинг.

— Стейси… Можно, я вас буду называть просто Стейси?

— Конечно.

— Стейси, я прошу вас рассказать мне, как, по-вашему,все это могло случиться с Фредрикой Биммель. Где этот человек мог с нейвстретиться, познакомиться.

— Ужасная история! Просто ужасная! Содрал с нее кожу,паскуда такая! Вы ее видели? Говорят, она была ну прямо как кусок мяса, знаете,как в лавке у мясника.

— Стейси, она когда-нибудь упоминала о ком-нибудь изЧикаго или Кальюмет-сити?

Кальюмет-сити. Стрелки на часах за спиной Стейси не давалиСтарлинг покоя. Если группе захвата нужно на полет сорок минут, значит, черездесять минут они уже приземлятся. Выяснили они его точный адрес? Ладно,занимайся своим делом!

— Чикаго? — переспросила Стейси. — Нет. Мытолько один раз были в Чикаго. Маршировали на параде в честь Дня Благодарения.[73]

— Когда?

— Это в восьмом классе было, значит — сколько? Девятьлет назад. Наш школьный оркестр ездил. Туда и обратно на автобусе.

— А что вы подумали, когда она пропала?

— Да ничего не подумала. Просто, знаете, удивилась…

— Вы помните, где вы были, когда узнали об этом? Гдевам об этом сообщили? И что вы тогда подумали?

— В тот вечер, когда она пропала, мы со Скипом ходилина шоу, а потом заехали в бар мистера Тода выпить. А там была Пам, знаете, ПамМалавези, она подошла и сказала, что Фредрика пропала. А Скип сказал, что немогла она пропасть, это даже самому Гудини[74] не под силу —куда-нибудь ее утащить и спрятать… А потом стал всем рассказывать, кто такойбыл Гудини. Он всегда любит, знаете, мозги людям запудрить, дескать, он все насвете знает. Ну, побазарили и забыли. Я думала, она на отца обиделась. Вы былиу нее дома? Ужасная дыра, правда? Мне кажется, где бы она сейчас ни была ейужасно стыдно перед вами за этот дом… Вы бы на ее месте небось тоже сбежали?

— Вам не приходила в голову мысль, что она могласбежать с кем-то? Нет? Пусть даже это на самом деле не соответствовало истине.

— Скип сказал, что, может, она нашла себе какого-нибудьлюбителя «большого и чистого». Да нет, никого у нее не было. Когда-то, знаете,у нее был парень, но ужасно давно. Он играл в нашем оркестре, мы тогда вдесятом классе учились. Я говорю «у нее был парень», но на самом-то деле они, знаете,просто иногда болтали да хихикали, как девчонки, и уроки вместе делали. Он былтакой маменькин сынок, сам больше на девчонку похож, и носил такие матросскиешапочки, знаете? Скип считает, что он был, знаете, голубой. Над ней ужасносмеялись, что она вроде как гуляет с гомиком. Он потом погиб в автомобильнойкатастрофе вместе со своей сестрой. И после этого у нее никого больше не было.