сколько монетный двор вычеканит ему в 480 шилл., то он предпочтет уплату серебром, потому что, уплачивая таким образом свой долг, он выиграет 10 шилл. Но если, напротив того, он может получить за свою пшеницу столько золота, сколько будет заключаться в 20 гинеях, и лишь столько серебра, сколько будет содержаться в 420 шилл., то он, естественно, отдает преимущество уплате долга золотом. Если бы количество золота, которое он может себе доставить, содержалось только в 20 гинеях, а количество серебра в 420 шилл., то для него было бы решительно безразлично, золотом или серебром будет уплачен его долг. Итак, это отнюдь не дело случая; не потому предпочитается иногда для уплаты долгов золото, что оно лучше приспособлено к потребностям обращения богатой страны, а просто потому, что в интересе должник платит золотом.

В течение долгого периода, предшествовавшего 1797 году – году прекращения платежей монетою в банке Англии, – золото было так дешево в сравнении с серебром, что как самому банку, так и всем другим должникам было выгоднее покупать на рынке золото, а не серебро для превращения его на монетном дворе в монету, ибо золотою монетой они дешевле расплачивались со своими долгами. В течение значительной части этого периода серебряная монета была сильно истерта, но количество ее было ограниченно, и вследствие того, на основании разъясненных мною начал, текущая ценность ее никогда не опускалась. Несмотря на столь значительное уменьшение в ее весе, должникам было постоянно выгоднее платить золотою монетою. И действительно, если бы количество этой легковесной серебряной монеты было необыкновенно велико или если бы подобную легковесную монету выпускал монетный двор, то в интересе должников было бы расплачиваться именно ею; но количество ее было ограниченно, и это поддерживало ее ценность, а след., действительной единицей обращения было на практике золото.

Что это происходило так, того никто не отрицает; но некоторые предполагали, что это было последствием закона, который объявил, что серебро не должно быть законным орудием для всякого платежа, превосходящего 25 ф., за исключением расчета по весу в соответствии с монетною единицею.

Но закон этот не препятствовал ни одному должнику в уплате долга, на какую бы сумму он ни простирался, серебряной монетой, только что вышедшей из монетного двора; что должник не платил этим металлом, это не было ни делом случая, ни делом принуждения, а единственно результатом выбора: ему было не с руки нести на монетный двор серебро, и в то же время было с руки нести сюда золото. Весьма вероятно, что если бы количество этого легковесного серебра в обращении было необыкновенно велико, а также если бы оно было законным орудием платежа, то гинея снова приобрела бы ценность 30 шилл.; но при этом упал бы в ценности легковесный шиллинг, а не поднялась бы гинея.

Итак, ясно, что пока каждый из обоих металлов одинаково служил законным орудием платежа для уплаты долгов на всякую сумму, до тех пор главная наша единица меры ценности подвергалась непрестанным колебаниям. Иногда это было золото, иногда серебро, что зависело целиком от колебаний в относительной ценности обоих металлов; и в такое время металл, который не был единицей, был сплавляем и вытесняем из обращения, так как ценность его была выше в слитке, нежели в монете. Это было такое неудобство, устранение которого было в высшей степени желательно; но прогресс улучшений так медлен, что хотя оно было безусловно доказано Локке и указываемо с тех пор всеми писателями о деньгах, но лучшая система ни разу не была усвоена до парламентской сессии 1816 года, когда было постановлено, что одно только золото должно служить законным орудием платежа на всякую сумму, превосходящую 40 шилл.

Ад. Смит, кажется, не обратил достаточного внимания на употребление двух металлов в качестве монеты, причем каждый из них служит законным орудием платежа на всякую сумму, ибо он говорит, что «в действительности, в течение того времени, когда продолжается какая-нибудь правильная пропорция между относительной ценностью различных металлов в монете, ценность наиболее драгоценного металла регулирует ценность всей монеты».

Так как в его время золото было таким посредником, который был всего более с руки должникам для уплаты их долгов, то он полагал, что золото одарено каким-то внутренним свойством, благодаря которому оно регулирует и всегда будет регулировать ценность серебряной монеты.

Во время переделки золотой монеты в 1774 году новая гинея, только что вышедшая из монетного двора, обменивалась бы только за 21 легковесный шиллинг; но во время царствования короля Вильгельма, когда в совершенно подобном же положении была серебряная монета, точно так же вновь отчеканенная гинея обменивалась бы за 30 шилл. Буханан замечает на это:

«Итак, мы видим здесь чрезвычайно странный факт, который оставляют без всякого разъяснения общепринятые теории денежного обращения; в одну эпоху внутренняя ценность гинеи обменивается за 30 шилл. легковесной серебряной монеты, в другую же эпоху та же гинея обменивается только за 21 шилл. той же легковесной монеты. Ясно, что в состоянии денежного обращения в промежуток времени между этими двумя различными периодами должно было произойти какое-нибудь великое изменение, которое вовсе не разъясняется гипотезами Ад. Смита».

Мне кажется, что затруднение может быть разрешено весьма легко, если мы отнесем это различное состояние ценности гинеи в две упомянутые эпохи на счет разницы в количествах легковесной серебряной монеты в обращении. В царствование короля Вильгельма золото не было легальным орудием платежа; оно шло только в качестве ценности по соглашению. Все крупные платежи, вероятно, совершались серебром, тем более что бумажные деньги и банковые операции не были в то время в ходу. Количество этой легковесной серебряной монеты превосходило количество серебряной монеты, которая поддерживалась бы в обращении, если бы употреблялась одна только полновесная монета, и, след., она была обесценена точно так же, как и легковесна. Но в последующий период, когда золото стало законным орудием платежа, когда банковые билеты также стали употребляться для совершения платежей, количество легковесной серебряной монеты не превосходило количество только что отчеканенной серебряной монеты, которая обращалась бы, если бы легковесной серебряной монеты не было вовсе; а след., хотя монета и была легковесна, но она не была обесценена. Объяснение Буханана несколько различается от нашего; он полагает, что вспомогательное орудие обращения не способно к обесценению, главное же – способно. В царствование короля Вильгельма серебро было главным орудием обращения и, след., было способно к обесценению. В 1774 году оно было вспомогательным орудием и потому удержало свою ценность. Но ведь обесценение не зависит от того, представляют ли деньги главное или вспомогательное