орудие обращения, но зависит целиком от излишка в их количестве[58].

Против умеренной платы за чеканку нельзя представить сильных возражений, особенно это касается той монеты, которая предназначается для выполнения мелких платежей. Ценность денег вообще возвышается на весь размер подобной платы, которая представляет, таким образом, налог, нисколько не обременяющий собою тех, кто его платит, до тех пор пока монета не находится в излишестве. Следует, однако, заметить, что в стране, где установлено бумажное обращение, хотя лица, выпускающие подобную бумагу, и могут иметь наклонность к платежу по ней монетою по требованию предъявителя, но как монета, так и билеты их могут обесцениться на весь размер платы за чеканку этой монеты, представляющей единственное законное орудие платежа, пока действует препятствие, ограничивающее обращение бумаги. Если бы, напр., плата за чекан золотой монеты была 5 %, то, вследствие обильных выпусков бумажных денег, обращение могло бы в действительности обесцениться на 5 %, пока не стало бы выгодно предъявителю потребовать платежа монетою ввиду переплавки ее в слиток; мы никогда не подвергались бы подобному обесценению, если бы за чеканку золотой монеты не получалось никакой платы, или хотя бы плата за чеканку и была установлена, но предъявители банковых билетов могли бы требовать в обмен за билеты слитки, а не монету по монетной цене в 3 ф. 17 шилл. 10 п. Итак, если бы только банк был обязан платить по своим билетам слитками или монетою, смотря по желанию предъявителя, то последний закон, установляющий плату за чеканку в 6 % или в 4 пенса с унции серебряной монеты, но требующий, чтобы монетный двор чеканил золото без всякой платы, оказался бы, быть может, наиболее удобным, так как он всего действительнее предупреждал бы всякие ненужные колебания орудия обращения.

Глава XXVIII. О сравнительной ценности золота, хлеба и труда в богатых и бедных странах

«Подобно всем другим товарам, – говорит Ад. Смит, – золото и серебро, естественно, ищут рынка, где за них дается самая лучшая цена; а лучшая цена обыкновенно дается за всякую вещь в той стране, которая всего лучше производит ее. Следует помнить, что последняя цена, уплачиваемая за всякую вещь, есть труд; в странах, где труд вознаграждается одинаково хорошо, денежная цена труда находится в соотношении с ценою средств существования рабочего. Но золото и серебро, естественно, обмениваются за большее количество средств существования в богатой стране, которая изобилует средствами существования, нежели в бедной стране, которая снабжена ими лишь сносно».

Но ведь хлеб – такой же товар, как золото, серебро и другие вещи. Итак, если меновая ценность всех товаров в богатой стране высока, то и хлеб не должен составлять исключения; а отсюда мы можем справедливо заключить, что хлеб обменивался за большое количество денег, потому что был дорог, и что деньги обменивались также за большое количество хлеба, потому что были также дороги; это значило бы утверждать, что хлеб и дешев, и дорог в одно и то же время. В политической экономии нет положения, установленного лучше, нежели то, что возрастанию населения, такому же, как и в бедной стране, препятствует в богатой трудность добывания пищи. Трудность эта должна необходимо увеличивать относительную цену пищи и давать, след., поощрение ее ввозу. Итак, каким же образом могут золотые или серебряные деньги обмениваться за большее количество хлеба в богатой, нежели в бедной стране? Только в богатых странах, где хлеб дорог, землевладельцы побуждают законодательство запретить ввоз хлеба. Кто когда-нибудь слыхал о препятствиях ко ввозу сырых произведений в Америку или в Польшу? Сама природа препятствует ввозу их сюда сравнительной легкостью производства их в этих странах.

Итак, каким же образом может быть справедливо, что, «за исключением хлеба и некоторых других растений, которые также производятся человеческой промышленностью, сырые произведении всякого другого рода, как то: скот, домашняя птица, всевозможная дичь, полезные ископаемые и минералы земли и т. д. – естественно становятся дороже по мере движения общества вперед».

Почему же хлеб и другие растения одни должны составлять исключение? Заблуждение Ад. Смита на протяжении всего его сочинения состоит в предположении, что ценность хлеба постоянна, что хотя ценность всех других вещей колеблется, на что ценность хлеба никогда не может возвышаться. Хлеб, по его мнению, всегда сохраняет одинаковую ценность, потому что он дает пропитание одинаковому числу людей. Точно так же можно сказать, что сукно всегда имеет одну и ту же ценность, потому что из него всегда делается одинаковое число сюртуков. Какая существует связь между ценностью и способностью служить одеждой или пищей?

Подобно всякому другому товару, хлеб повсюду имеет свою естественную цену, иными словами, цену, необходимую для его производства и без которой он не мог бы возделываться: эта именно цена управляет рыночной его ценою и указывает на выгодность вывоза его в другие страны. Если бы ввоз хлеба в Англию был запрещен, то естественная цена его могла бы подняться до 6 ф. за квартер в Англии, между тем как во Франции цена эта была бы вдвое ниже. Если бы в это время запрещение ввоза было снято, то хлеб упал бы на английском рынке не до цены от 6 ф. до 3 ф., но окончательно и на продолжительное время до естественной цены его во Франции, цены, по которой он мог бы доставляться на английский рынок и доставлять общую или обыкновенную прибыль на капитал во Франции, и цена этого хлеба оставалась бы такова, будет ли потреблять Англия сто тысяч или миллион квартеров. Если бы Англия предъявила спрос на последнее количество, то под влиянием необходимости прибегнуть во Франции к почве худшего качества для доставления такого множества хлеба естественная цена его, вероятно, поднялась бы во Франции, и это с течением времени подействовало бы также и на цену хлеба в Англии. Все, что я утверждаю, заключается в том, что естественная цена товаров в стране вывозящей регулирует, в конце концов, цены, по которым товары эти будут проданы, если только они не представляют предметов монополии во ввозящей стране.

Но Ад. Смит, с таким талантом поддерживающий учение о том, что рыночная цена товаров регулируется в конечном счете естественною их ценою, допускает случай, когда, по его мнению, рыночная цена не регулируется естественною ценою ни в той стране, которая вывозит, ни в той, которая ввозит.

«Уменьшите действительное могущество Голландии или Генуи, – говорит он, – между тем как число их жителей остается одно и то же, уменьшите их средства к снабжению себя из отдаленных стран, и цена хлеба,