Еще большее разочарование принесло османам 20 апреля. С острова Хиос к Константинополю спешила эскадра из трех генуэзских галер и византийской триремы, которая везла в столицу войско и продовольствие. Перед входом в Золотой Рог маленькая флотилия приняла неравный бой с турецкими кораблями, которых насчитывалось 150, и одержала блестящую победу. Десятки судов мусульман, подожженные «жидким огнем», пошли на дно. Благодаря умелым действиям ромейских и генуэзских моряков, бóльшей маневренности и лучшему вооружению их возвышавшихся над турецкими суденышками кораблей, опозоренный султан потерял в тот день несколько сотен (а согласно явно преувеличивающим число погибших врагов греческим источникам – около 12 тысяч) своих лучших моряков. Наблюдая за ходом боя, разгоряченный и раздосадованный Мехмед даже не заметил, как въехал, пытаясь руководить сражением, верхом на лошади в море, и пришел в себя, лишь когда вода подступила к седлу. Победоносная эскадра под ликование греков, смотревших за боем со стен Константинополя, вошла в гавань Золотого Рога. Турки были посрамлены. Гнев султана был столь велик, что он собственноручно избил золотым жезлом командира турецкого флота болгарина-ренегата Палдада-оглу (Балта-оглу), отрешил его от должности, а все имущество неудачливого флотоводца раздал янычарам. От неминуемой смерти неудачливого флотоводца спасло лишь то, что он сам получил в бою жестокие ранения, доказывавшие его преданность султану и личное мужественное участие в битве. Никто не думал, что это была последняя победа ромейского оружия.

Впрочем, сколь ни значительным было реальное и, в еще большей мере, символическое значение этой победы, силы византийцев день ото дня таяли, тогда как воины пророка, подобно неумолимым волнам прилива, неудержимо рвались в город. Гордая душа Мехмеда II не могла снести позора предыдущего морского поражения. Вскоре он нашел довольно хитроумный, отважный план, который смог восстановить его полководческий престиж и оказал решающее влияние на дальнейший ход осады. Через холмы Галаты султан сумел переправить свой флот в Золотой Рог.

В ночь на 22 апреля, в короткий срок, турки, согнав множество невольников, соорудили деревянный настил протяженностью в несколько километров. Строительство велось у стен генуэзской Галаты, но коварные и трусливые торгаши повели себя предательски по отношению к защитникам христианской твердыни. Они не известили вовремя осажденных и не препятствовали приготовлениям врага. Более того, забегая вперед, следует отметить, что к концу осады галатцы уже открыто помогали Мехмеду, рассчитывая на его благосклонность в будущем и недальновидно забывая, что имеют дело с редкостным лжецом и хитрецом. Дука писал о поведении галатцев: «Выходя из-за стен Галаты, они безбоязненно отправлялись в лагерь турок и в изобилии снабжали тирана (султана Мехмеда ІІ – А. Д.) всем необходимым: и маслом для орудий, и всем иным, что требовали турки. Тайно же помогали ромеям». Георгий Сфрандзи также уделяет внимание поведению генуэзцев Галаты, замечая с горькой иронией: «Завел он (Мехмед ІІ – А. Д.) дружбу с жителями Галаты, а те радовались этому – не знают они, несчастные, басни о крестьянском мальчике, который, варя улиток, говорил: “О, глупые твари! Съем вас всех по очереди”». Генуэзцы втайне рассчитывали, что султан не сможет взять хорошо укрепленный Константинополь, тогда как Мехмед ІІ, по словам Дуки, думал: «Дозволю я, чтобы змея спала, до тех пор, пока не поражу дракона, и тогда – один легкий удар по голове, и у нее потемнеет в глазах». Так и случилось.

Смазав помост и катки бычьим жиром, турки под звуки труб и грохот барабанов при попутном ветре за несколько часов перетащили свои корабли с распущенными парусами из залива Св. Устье в Золотой Рог. Каков же был ужас ромеев, когда на следующее утро они обнаружили 80 кораблей противника у стен своей столицы. Ведь именно отсюда, с северной, прикрытой водами бухты и поэтому слабо защищенной стороны, никто не ждал нападения. Защитникам города пришлось еще больше растянуть свою оборону. К тому же под угрозой оказался и византийский флот, до этого скрывавшийся за железной цепью в заливе Золотого Рога. Попытки сжечь вражеские суда успеха не имели: отважившихся на это смельчаков под командованием Джакомо Коко, выступивших на двух транспортных судах под прикрытием двух галер с капитанами Габриэле Тревизано и Заккарии Гриони, турки схватили и казнили. В ответ на это византийский император казнил 260 пленных турок и выставил их отрубленные головы на стенах города. Стоит отметить, что план Тревизано потерпел неудачу вследствие предательства жителей Галаты, которые донесли о нем туркам.

По приказу Мехмеда в гавани был построен плавучий помост из соединенных судов, и на нем разместили турецкие пушки, которые начали систематично разрушать оборонительные стены Константинополя, обрушивая их целыми участками. Стрельба здесь шла еще хуже, чем с суши – орудия из-за отдачи срывались с наплавных помостов и падали в залив, ядра летели мимо цели. Однако в начале мая после ряда советов венгерских послов турки существенно улучшили качество артиллерийского огня. Венгры якобы посоветовали не стрелять все время в одно и то же место, а бить по стенам, как бы рисуя на них треугольник, направленный острием вниз, а затем выстрелом самого большого орудия в его центр обрушивать целый участок укреплений.

После семи недель бомбардировки стены зияли многочисленными брешами. Резко выросли потери и в самом городе. Как писал позже современник тех печальных событий, знатный ромей с о. Имвроса, Михаил Критовул, «…исход сражения решили пушки». Этот же автор описывает изобретение турецким султаном дальнобойной мортиры, которую тот создал, поставив обычную пушку под очень большим углом, так, чтобы она метала ядра по навесной траектории. Мехмед приказал произвести соответствующие математические вычисления, и уже 5 мая были проведены успешные испытания нового оружия – туркам удалось потопить стоявшее в районе Галаты купеческое генуэзское судно.

Полная блокада и болезни, предательство генуэзцев Галаты, которые начали переговоры с султаном за спиной ромеев, сильно ухудшили и без того тяжелое положение защитников города, ослабили их боевой дух. Часть приближенных советовали василевсу капитулировать, пойти на соглашение с султаном, однако Константин XI отбрасывал такие советы, считая их проявлением не благоразумия, но трусости, и лично отправлялся на стены, проверяя укрепления и поднимая боевой дух их защитников.

7 мая был отбит сильнейший штурм в районе Месотихиона, 12 мая – в районе Влахерн. Нестор Искандер писал: «Падаху трупиа обоих стран, яко снопы, с заборол и кровь их течааше, яко рекы по стенам; от вопля же и крычания люцкого обоих и от плача и рыдания грацкого, и от звуку клаколного и от стуку оружия и блистания мняшеся всему граду от основания превратитися; и наполнишася рвы трупиа человеча до верху, яко через них ходитя турком, акы по степеням, и битись: мрьтвыа бо им бяху мост и лесница к граду… и аще бы не Господь прекратил день той (город бы погиб. – А. Д.), понеже гражане вси уже бяху изнемогше».

Осаждавшие пытались также вести подкопы для того, чтобы заложить пороховые заряды и взорвать башни и стены Константинополя из-под земли. Большинство минеров были сербами, командовал их работами Заганос-паша. Первые тоннели были заложены в долине реки Ликоса, но вскоре, из-за неподходящей почвы, их пришлось забросить. Следующий подкоп повели под влахернскую башню, однако византийцы под командованием Иоанна Гранта прокопали встречный ход и, ворвавшись 16 мая во вражеский тоннель, обратили минеров в бегство. Подземная война велась с завидным упорством, и ромеи ее явно выигрывали, выкуривая врагов дымом, затапливая водой столичных цистерн или истребляя и прогоняя в молниеносных стычках в тесных и темных ходах. 23 мая подземному спецназу Константинополя, чутко прослушивавшему и просматривавшему вероятные направления подкопов противника, удалось захватить в плен турецкого командира и его подчиненных. Пленные выдали расположение и направление остальных известных им тоннелей, и к 25 мая все они были уничтожены. Потерпев поражение в подземной войне, турки прекратили рыть подкопы, убедившись, что старый византийский крот роет лучше и все еще годится в рудокопы.