В начале апреля 1453 г. кольцо турецкой осады охватило «град Константина» и с суши, и с моря. В Мраморное море вошла турецкая эскадра из 30 военных и 330 грузовых судов, а через две недели прибыли еще 56 военных и 20 вспомогательных кораблей. В общей сложности число турецких судов на ближних морских подступах к столице превысило четыре сотни. Противостоять этой плавучей армаде мог лишь незначительный византийский флот из 25 кораблей, запертый в Золотом Роге за протянутой через устье залива спасительной заградительной железной цепью, поддерживаемой на плаву громадными бревнами.

Начался отсчет дней героической обороны, которая продолжалась почти два месяца. С 6–7 апреля заговорили пушки, медленно, но уверенно разрушая древние стены столицы. Как писал русский летописец Нестор Искандер, «окаянные Махмет» установил вокруг города «пушкы и пищали и туры и лестница и грады древяные и ины козни стенобитныя». 14 батарей стояли вдоль всей линии сухопутных укреплений, направляя свой огонь на разрушение Феодосиевой и Ираклиевой стен. Три из них были расположены напротив Влахерн, две стояли против Харисийских ворот, три предназначались для обстрела участка стен с Пигийскими воротами, еще две были выставлены против Золотых ворот. Основную же ударную массу – четыре батареи вместе со знаменитой гигантской пушкой Урбана – султан сконцентрировал в районе своей ставки напротив ворот Св. Романа, где был намечен главный участок будущего штурма, поскольку рельеф здесь понижался по направлению к долине речушки Ликос, что давало штурмующим дополнительные преимущества. Пушки осаждавших стояли на этом участке на высоких холмах, вследствие чего стены и башни были ниже турецких батарей. Благодаря этому обстрел укреплений был более удобным и эффективным.

По масштабам применения новейших способов ведения войны, особенно применения пороховой артиллерии, осада Константинополя не знала равных и стала крупнейшим событием XV столетия. Учителями и наставниками турок в военном деле стали сами европейцы. Так, под руководством знаменитого венгерского литейных дел мастера Урбана, покинувшего нищего василевса, они отлили немало орудий, одно из которых имело исполинские размеры, превышавшие габариты знаменитой Царь-пушки. Длина ее достигала 8 м, диаметр жерла превышал полтора метра, а стреляла она каменными ядрами в 1200 фунтов (свыше 350 кг) на расстояние в 500 м! Чтобы перетащить эту чудовищную пушку Урбана из мастерской близ Адрианополя к стенам Константинополя понадобилось 60 пар волов, две сотни людей и два месяца времени. Она была поставлена против константинопольских ворот Св. Романа, на главном участке прорыва османов. Скрострельность этой артиллерии была низкой. Каждая пушка делала не более 15–20 выстрелов за день. Предельная дальность по нынешним меркам тоже была невелика – 180–200 м. Но зато сила поражения приводила в ужас. Непривычным к реву орудий ромеям казалось, что на них обрушилась сама преисподняя, тогда как врагам это добавляло уверенности в собственной непобедимости.

Поначалу разрушения были малозаметны, эффективность обстрела была низкой, однако с каждым днем разрушения нарастали. У турков были плохие наводчики, а бомбардиры боялись увеличивать мощность пороховых зарядов орудий, поскольку силу выстрела мог не выдержать ствол, и потому нередко ядра попросту не долетали до стен или имели крайне низкий разрушающий потенциал, попадали в стены на излете, потеряв всю ударную энергию. Пододвигать пушки ближе к стенам было опасно из-за ответного обстрела, подкопов и вылазок осажденных.

Эффективность артиллерии осажденных была поначалу достаточно высокой, хотя им и не хватало пороха, а сами орудия были устаревшими. Впрочем, после того как взорвалась самая крупная из пушек, византийцам пришлось отказаться от стрельбы ядрами с целью контрбатарейной борьбы с турками и применять артиллерию преимущественно в качестве противопехотного средства, заряжая каждую из бомбард 5—10 каменными, глиняными или металлическими пулями размером приблизительно с грецкий орех. И даже в этом случае ущерб, наносившийся стенам отдачей при выстреле из орудия был столь существенным, что стрелять старались как можно реже и будучи уверенными, что заряд достигнет цели.

Левое крыло армии Мехмеда ІІ, состоявшее из войск европейских вассалов султана, простиралось от ставки до Золотого Рога, правое, укомплектованное войсками, прибывшими из Азии, тянулось на юг до Мраморного моря. Центр в районе ставки султана охраняло отборное 15-тысячное войско янычар. С тыла ставку прикрывала конница на случай попытки прорыва осады извне по суше союзниками осажденных.

Число защитников Константинополя, как уже упоминалось, было мизерным. Как сообщает Георгий Сфрандзи, перед началом осады он в глубочайшей тайне, чтобы не усиливать панику среди константинопольцев, проводил перепись горожан, способных носить оружие. Таковых оказалось менее пяти тысяч – 4973 человека, да и то «большая часть приходилась на людей мирных, применявших щиты и копья, луки и мечи так, как умели они от природы, а не в соответствии с воинской наукой». К ним также нужно добавить еще около двух тысяч иноземных наемников. Впрочем, несмотря на свою немногочисленность, последние защитники города мужественно сражались за свою свободу и христианскую веру, демонстрируя чудеса героизма и делая, казалось бы, невозможное. Бок о бок за Константинополь сражались все, кто мог держать в руках оружие: господин и жалкий бродяга, купец и монах, ремесленник и ученик, православный и католик.

Георгий Сфрандзи писал о мужестве защитников столицы: «Было удивительно, что, не имея военного опыта, они одерживали победы, ибо, встречаясь с неприятелем, они делали то, что выше сил человеческих». Не имея смены, осажденные валились после боя с ног от усталости, тогда как турки, по словам Нестора Искандера, бились без отдыха, не давая отдохнуть защитникам, бросая вперед все новые и новые контингенты войск: «Турки же все места бьяхуся без опочивания, не дающе нимала опочити грацким, но да ся утрудят, понеже уготовляхуся к приступу…»

В центре обороны в районе ворот Св. Романа был поставлен отряд под предводительством Джустиниани Лонго, участок от этого места до ворот Полиандра контролировали трое братьев – Павел, Антоний и Троил, а далее по направлению к Золотому Рогу стояли смешанные латинско-ромейские отряды под командованием Феодора Каристийского, Иоанна Немецкого, Иеронима и Леонарда Генуэзского. Левое крыло обороны держали формирования во главе с Феофилом Палеологом и Мануилом Генуэзским. Побережье Золотого Рога должен был охранять командующий флотом мегадука Лука Нотара.

Воины полумесяца, словно одержимые, рвались в Константинополь. Их ярость разбивалась о стойкость ромеев, которые были готовы дорого продать свою жизнь. Со стен и башен византийской столицы на турок летели камни, лилась кипящая вода и смола, с ревом извергались языки «жидкого огня». Врагов поражали стрелами и копьями, сметали выстрелами пушечной шрапнели. Уже первый штурм показал, что осажденные не собираются стать легкой добычей мусульман.

18 апреля султан предпринял первую попытку полномасштабного штурма. Ожидая легкой победы, турки смело рвались на приступ, распевая религиозные и воинственные песни. Как писал все тот же Нестор Искандер, «и прикатиша пушкы и пищали многие, начаша бити град, такоже стреляти из ручниц и из луков тмочисленных; граждане от бесчисленного стреляния не можаху стоати на стенах, но западше ждаху приступу, а инии, стреляху из пушек и пищалей… и многы турки убиша». Штурм захлебнулся, османы откатились, оставив у стен сотни трупов. Потери защитников были в разы меньшими, но гораздо более чувствительными, поскольку число сдерживавших приступ воинов было во столько же раз меньшим, по сравнению с осаждавшими их турецкими войсками, во сколько бóльшими потери штурмовавших.