По пути в казарму, где мы надеялись отдохнуть от ночи страстной любви, мы заглянули в отдел информации — узнать как дела и поздороваться с ребятами.

Едва я открыл дверь барака, на меня налетел сержант Темпл. Он просто кипел от того, как мы подгадили его приятелю сержанту Харкинсу. И что сотворили с кабинетом майора Бум-Бума.

— Брекк, ко мне…

— Ну что ещё, сардж?

— Где ты был прошлой ночью?

— Не скажу…

— Я серьёзно…

— О, если вы серьёзно, это меняет дело.

— Итак, где ты был?

— Там…

— Где?

— Просто там.

— Растолкуй-ка мне, Брекк…

— Мы с Билли отправились на выход. Со мной была красивая цейлонская цыпка, сардж, у неё была гладкая бронзовая кожа, а сиськи торчали вот так и…

— Ты сегодня пропустил подъём.

— Разве?

— Именно.

— Ну так что, кому какое дело…

— Мне есть дело.

— Вам? — я посмотрел ему в лицо, округлил глаза и приоткрыл рот — в общем, не поверил.

— Мне…

— О…

— Мне не нравится, когда мои люди всю ночь таскаются по шлюхам.

— Сержант, я не ваш человек. Я свой человек. Делаю что хочу. Я уже большой мальчик. Мне не нужен папочка, объясняющий, как себя вести в Сайгоне…

— Из-за вас, ребята, другие могли попасть в беду…

— Если б что-нибудь случилось, то могли бы. Но ничего не случилось, сардж. Я и Билли всего лишь немного повалялись, как хорошие солдаты.

— Там вас могли убить.

— Нас могли убить везде, особенно в городе. Вы хотите меня отстранить от развоза прессы?

— Я просто говорю, что мне это не нравится.

— Ладно, вам это не нравится. Но мы вернулись и с нами всё в порядке. Сегодня у нас выходной. Поэтому не огорчайтесь. Мы никуда вечером не пойдём. Хорошо, папочка?

— Хочешь просто так всё забыть, а?

— А что ж ещё?

— Я вот ночую в общежитии.

— Ха-ха, это ваши проблемы, сержант. Мне приятнее спать с девочками…

— Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты вышел сегодня на работу.

— Чёрт подери, сардж, у меня выходной! Мой выходной!

— Я серьёзно, Брекк. Бегом в казарму, переодевайся и мигом сюда.

— Сержант, вашу мать, а как же мой выходной?

— По соображениям военного времени он отменяется.

— О чёрт! В гробу я видал вашу войну! Вы что, идиот? Да я же с похмела, посмотрите на меня. Я едва ноги передвигаю. Билли и я, — говорил я, напирая грудью, — всю ночь мочили член, а не резались в канасту[6]в общаге.

— Даю тебе 30 минут.

— Да ладно, сержант…я не в состоянии работать.

— Шевелись.

— Конечно-конечно, увидимся, хорошего вам денька, сержант. Вот вам 10 донгов, покормите в зоопарке обезьянок… — сказал я и бросил на его стол монету.

Мы побрели в казарму. Я пошарил в сундучке, откупорил бутылку «Джонни Уокер», и мы снова начали пить.

Едва я сделал пару глотков, как пришёл дежурный и сказал, что мне звонят. Это был сержант Темпл.

— Что-то сегодня у Темпла стоит на тебя, Брэд, — хмыкнул Билли, сидя на койке и расшнуровывая ботинки.

Я пошёл в дежурку и схватил трубку.

— Слушаю… — раздражённо сказал я.

— Кажется, ты должен быть на работе, Брекк!

— No habla Ingles, senor[7]…

— Сейчас же!

— No habla, чёрт возьми!

— Я приказываю, Брекк. Советую не выводить меня из себя!

— Подумаешь, блин! Какого хрена ты мне сделаешь, если я не явлюсь? Разжалуешь в рядовые, отправишь во Вьетнам, на передовую, в голову колонны, чч-о-о-орт?…

— Предупреждаю…

— А я тебе говорю: у меня выходной. Я его дождался. И тебе его не забрать. Конец связи.

Швырнув трубку, я отправился приканчивать виски в казарме на пару с Билли. Через десять минут Темпл позвонил опять.

— Рад вас слышать, сержант. Но что вам нужно? Разве вы не понимаете, что портите мне мирный сон?

— Я приказывал тебе явиться на работу.

— По какой такой причине?

— Здесь не нужны никакие причины.

— Тогда извините, но я занят, вы набрали неправильный номер.

— Предупреждаю в последний раз, Брекк. Если ты не явишься через пять минут, у тебя будут проблемы. Не заставляй меня делать это…

— Всё? Закончили?

— Это последнее предупреждение.

— Ну и спасибо за это Господу. А сейчас оставьте меня в покое и возвращайтесь в отдел.

— БРЕКК!

— До свидания, сержант, sin loi…

Я повесил трубку и снова вернулся к выпивке. Через десять минут в третий раз пришёл дежурный с известием, что меня хочет видеть майор Либерти у себя в кабинете, да поживее.

И в третий раз мне вкатили 15-ую статью за неподчинение и отказ выполнять прямой приказ.

Старое говно: запрет покидать расположение роты в свободное время в течение двух недель, ежедневно три рабочих часа сверх положенного и штраф в 50 долларов.

Похоже, майор Либерти тоже ничему не научился. Ведь наказание не изменит моего поведения. Я ненавижу армию. Я не буду подчиняться приказам. В гробу я их всех видал!

Майор приказал мне явиться в отдел и сказал, что если я откажусь на этот раз, он лично проследит, чтобы я предстал перед трибуналом.

Бли-и-ин…

Поэтому я пообещал ради него. Смирился с неизбежностью. Я надел форму, соснул ещё несколько раз из бутылки, и через час, готовый, поплёлся в отдел.

Темпл улыбался до ушей, как чеширский кот. Он решил, что я проиграл.

Я покажу ему, кто проиграл…

— Окей, сардж, вы победили, вот он я. Весь ваш. Что мне нужно делать: целовать вашу задницу, облизывать ваш член?

— На сей раз доставка прессы. Ты знаешь город, поэтому будешь за рулём.

Мой язык вывалился и шлёпнулся о живот.

— То есть вы хотите сказать, что подвели меня под 15-ую статью и заставили притащиться сюда ради какого-то грёбаного развоза прессы? Ну вы, бля, служивые, и наглецы! Ну и нахалы!

Как у всех кадровых, у Темпла был пунктик насчёт короткой стрижки: чтоб было выбрито за ушами, чтоб голова щетинилась набриолиненным ёжиком с цифрой «1955» на макушке. Зуб даю, по вечерам в общежитии он слушал пластинки Билла Хейли и группы «Кометс», с него станется. Застрял где-то в пятидесятых…