Дважды Герой Камозин (34 сбитых) работал инструктором тренажёра в Брянском авиаотряде.

Герой Советского Союза Оганесов (20 сбитых) в Баку работал главным инженером хлебозавода.

Герой Советского Союза Яшин (25 сбитых) в 1949-м демобилизовался, в 1952-м покончил с собой.

Дважды Герой Советского Союза Султан Амет-Хан (30 сбитых) работал лётчиком-испытателем, погиб в 1971 году.

Герой Советского Союза Фигичев (21 сбитый) работал главным администратором Киевского областного драмтеатра.

Герой Советского Союза (за Корейскую войну) Науменко преподавал физику в средней школе Подольска.

Дважды Герой Степанищев, лётчик-штурмовик, в 1946 году застрелился.

Дважды Герой Советского Союза Колдунов (46 сбитых) дослужился до главкома войск ПВО, стал главным маршалом авиации. В 1987 году после приземления Матиаса Руста на Красной площади снят с должности…

Одновременно с Колесниковым уволили из армии и Григория Берелидзе. Он вернулся на малую родину, работал начальником отдела кадров горнодобывающего предприятия, жил в грузинском городке Они, умер в 1990 году. Колесников бывал у него в гостях – вспоминали друзей, съездили на курорт Шови к памятнику Сталину…

Сняв погоны, Колесников остался в Сталинграде, который в 1961 году переименовали в Волгоград. Жил в доме № 7 по улице Московской (здесь несколько лет назад открыли мемориальную доску Льва Петровича), неподалёку от троллейбусной остановки «Качинское училище». Раньше адрес этого «Дома лётчиков» звучал иначе: Авиагородок, 36/7. Тут же, рядом, жила и мама, опять переехавшая вслед за сыном к его новому месту службы.

В 1965 году Колесников вступил в Волгоградскую областную организацию Союза писателей СССР, сделался профессиональным писателем – тогда литература могла считаться профессией. Печатался в основном в Нижне-Волжском издательстве. Стал заложником собственного опыта: «миги», небо, война (то относительно безопасная с цензурной точки зрения Великая Отечественная, то абстрактная, идущая где-то далеко на востоке, где свободолюбивые народы отражают нападения американских воздушных пиратов)… Помимо лётчиков, в его прозе постоянно появлялись Владивосток и Ташкент. И военные моряки – дань юношеской мечте.

В 1963 году в Волгограде вышел сборник рассказов «Первый полёт» – тоненькая, 35 страничек, книжечка в мягкой обложке, тираж – 15 000, цена – 4 коп. Колесников описывал свои воздушные бои, не называя врага и территорию, и читатель, естественно, думал, что речь идёт о Великой Отечественной. В одном из рассказов снова появляется лётчик Валико, в котором узнаётся Берелидзе. Рассказ «Ночью» прямо посвящён Корейской войне, но об участии в ней советских пилотов не говорится: с юга летит диверсант-китаец, чтобы уничтожить мост через Ялу, однако его уже перевербовали северяне, и в итоге он взрывает самолёт с главдиверсантом – южнокорейцем Паком, а сам спасается на парашюте…

В 1960–1980-х Колесников написал немало книг: «Над уходящими тучами», «Лётчица», «Долина мигов», «Прощание славянки», «Линия поведения», «Набор высоты», «Я иду»… Теперь их можно найти разве что у букинистов.

Разумеется, он хотел рассказать всё как есть о войне в Корее. Но писать о ней было нельзя. Что чувствовал писатель и боевой лётчик, обладающий уникальным материалом и не имеющий права сполна им распорядиться? Приходилось обходиться эзоповой методикой – традиция эта пошла ещё с «лётчика Ли Си Цына» в небе Китая. Трудно понять, что за страна изображается автором: Корея, Вьетнам, Китай? Порой Колесников пояснял: вещь, мол, «не имеет географически точного адресования, ибо представляет собой обобщение некоторых событий, происходивших в ряде стран в наши годы». Это, конечно, авторские финты, запутывание следов. «Ряд стран» – это Корея и приграничные китайские аэродромы. То, что происходило с Колесниковым и его товарищами «там вдали, за рекой», в книге происходит с пилотами неясной национальной принадлежности.

Второй после «Тайны Темир-Тепе» громко прозвучавшей книгой Колесникова стал роман «Небо», вышедший в Москве в 1965 году. Роман также во многом автобиографичен: Владивосток, Ташкент, лётное училище, герой, которому отец оставил только фамилию, воздушные бои – с деталями, кочующими у Колесникова из текста в текст… Книга достаточно смелая по советским временам: лётчики и по девушкам ходят, и пьянствуют. Под фамилией Гореев появляется Фадеев: «Лицо его было красиво не столько правильностью черт, сколько одухотворённостью, мужеством и благородством. Седины обычно мертвы. Снежно-белые волосы Гореева лежали пышной и живой волной. Когда Гореев рассмеялся рассыпчато и заливисто, у него засмеялась каждая чёрточка лица. Так хорошо смеются люди искренние, чистые». Упомянута в «Небе» и Корейская война. Более того, описана та самая атака двух американских пилотов на аэродром «Сухая Речка» в 1950 году (неприморский читатель, разумеется, не мог знать, что это за «Сухая Речка» и не выдумана ли она вообще). Именно после инцидента на «Сухой Речке» пилотов-реактивщиков, включая главного героя Витольда Лисецкого, отправляют на Дальний Восток, но корейский след запрятан глубоко между строк.

Почти все произведения Колесникова – это, по сути, одна книга о Ли Си Цыне на Корейской войне, но обычный читатель даже не знал, что наши там воевали. Тексты Колесникова – шифры, которые читатель просто не мог разгадать. В этом смысле куда прозрачнее были тексты диссидентов с очевидными фигами в кармане. А здесь Лисецкому дают Героя – и вот всё, что может сказать автор: «Трудное задание надо выполнить с честью, чтобы получить это звание в мирное время!» Или вот, здесь Колесников говорит уже о себе: «Испытал понемногу от всего, что, наверное, положено испытать лётчику моего поколения. Познал бой и ряд острых моментов уже в мирное время». А как это – «бой в мирное время»?

Пусть Колесников – писатель не первого ряда, но всё-таки он мог прозвучать сильнее, если бы не пресловутая секретность. Если бы мы знали, что, допустим, его «Долина мигов» – книга о наших соотечественниках в Корее, а не о какой-то войне хороших азиатов против плохих не то американцев, не то европейцев. В изображённых писателем бомбардировщиках Д-39 понимающий человек без труда узнает В-29. В истребителях «Зет-88» зашифрованы «сейбры»: похожи на «миги», но у хвоста другой угол и крылья не отогнуты вниз… Знающий поймёт, но таких знающих – исчезающее меньшинство. Северный Рикон, Южный Рикон – это Север и Юг Кореи. Русские возникают где-то на периферии, за кадром, два пишем, три в уме; скажем, какой-нибудь азиатский лётчик вдруг обронит: «Тех, кто дал “миги”, помните». Модель «мигов» при этом не уточняется: если сказать, что речь именно о «пятнадцатых», получится слишком прозрачный намёк на Корею. Или вот: из радиоприёмника Марк Бернес поёт песню «Воспоминание об эскадрилье “Нормандия – Неман”». Известно, что 18-й гвардейский истребительный авиаполк «Нормандия – Неман» в 1950 году был переброшен из-под Москвы в Приморье, в 1951–1952 годах принимал участие в Корейской