Граф Петр Александрович!

Всегда я надеялась, что где идет дело о пользе службы моей и о добре общем, вы охотно себя употребите, в чем и имела уверение, как письмами вашими, так и через детей ваших. Время к тому теперь настоит, и я не сомневаюсь, что вы, приняв знаком истинной моей к вам доверенности и особливого благоволения, поручение главного начальства над знатною частью войск моих по границам с Польшей и Турцией, в трудных нынешних обстоятельствах употребите ваше рвение и ваши отличные дарования, которыми не один раз доставляли вы славу оружию российскому.

Знаю, что телесные силы ваши не дозволят вам снести всех трудностей военных, но тут нужно главнейшее ваше наблюдение и ваше руководство ими. При помощи Божией дела исправлены и до желаемой степени доведены будут. От вас зависит избрать место для пребывания вашего по соображению разных удобностей в получении известий и в снабжении наставлениями. Будьте в прочем уверены, что труд, вами объемлемой на пользу Отечества, принят мною будет в полной его цене и с особливым признанием. Дай Бог, чтобы вы преуспели в подвигах ваших и тем, новую оказав услугу, новую себе приобрели славу. Пребываю непременно вам доброжелательна

Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о победе над неприятелем при Холме

Всемилостивейшая государыня!

Генерал-поручик фон Дерфельден имел дело с неприятелем при Хелме[121] и его совершенно разбил. Я спешу вашему императорскому величеству, близости ради, как я и перед сим всеподданнейше доносил, его краткий рапорт к генералу Салтыкову в оригинале и с от него присланным курьером представить.

Вашего императорского величества верноподданный

Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о вступлении австрийских войск в Краковское, Сандомирское, Люблинское и Хелмское воеводства

…В самое то время, что я был занят, всемилостивейшая государыня, отысканием надежнейших средств к удержанию спокойствия в остатке Волыни[122], видя, что бригадира Львова малые отряды только жертвой там взбешенной и вместе скопляющейся хищной шайке быть могут, явился у меня австрийский поручик Генрих, коего генерал граф Салтыков за благо судил к нему от генерала Гарнонкурта писанными письмами ко мне прислать, и где его сей генерал уведомляет, что он, по велению императора, вступает в Краковское, Сандомирское, Люблинское и Хелмское воеводства…[123] сокращение моего, мне казалось, по обстоятельствам и делу, самому быть тут наилучше приличествующим, хотя поручик Генрих меня наисильнейше уверял, что Краков от короля Прусского австрийцам уступлен и их войсками уже действительно занят и что все сие с взаимного согласия сего короля и императора чинится, который, по мнению его, может быть, по сей причине и поспешил уже в Вену возвратиться.

Я ожидаю всевысочайших повелений от вашего императорского величества относительно сего предмета, и я велю между тем занять остаток Волыни по границу Хелмского воеводства и больше к стороне Бреста.

Вашего императорского величества верноподданный

Письмо П. А. Румянцева А. В. Суворову об укреплении главных береговых постов

Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!

Я очень уверен, что бдение вашего сиятельства объемлет вам вверенное в целом и всех вам подчиненных, и что усугубляется прилежность и труд в лучше возможном укреплении главных и береговых постов, и что вы найдете способы малые части войск тем родом расположить, что они не всякой раз на одном месте, но часто во многих и умножительно видимы будут, видя, что число людей на неподвижных постах через долготу времени известным, а через то и к нападению на них притягательнейшим становится. Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим

вашего сиятельства всепокорнейший слуга

Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о переходе в наступление

Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!

Новости из Константинополя и все другие из Турции уверяют нас, по крайней мере на настоящее время, о удержании покоя и мира с сей стороны; и напротив, по тем, что мы имеем из Польши и Литвы, становится в свое время ничто значущей неприятель час от часу дерзче и хитрее.

Соображая все сии обстоятельства по мере, сколь много туркам верить до́лжно, и наше собственное внимание, по равнодушию, что соучастники в общей вине и особливо в малом рачении в восстановлении безопасного сношения и сообщения оказывают, от нас требует, – я нахожу быть очень надобным и полезным сделать сильной отворот сему дерзкому неприятелю, и так скоро, как возможно, от стороны Бреста и Подляского и Троицкого воеводств, дабы через то общие действия с прусскими войсками на Висле и наших одних в Литве лучше возможно облегчены и к их цели доведены быть могли; и что теперь тем удобнее бы учиниться могло, ежели бы на австрийцев уверительно считать можно было, что Хелмское и Люблинское воеводства их войсками действительно уже заняты были.

К сему назначению суть уже действительно два корпуса командированы, состоящие каждой из одного генерал-майора, трех батальонов пехоты, пяти эскадронов кавалерии и двухсот пятидесяти казаков с четырьмя орудиями полевой артиллерии.

Ваше сиятельство были всегда ужасом поляков и турок, и вы горите всякий раз равно нетерпением и ревностью, где только о службе речь есть. И по моей ревности к лучшему оной, я должен всевещно желать, чтобы ваше сиятельство предводительство сих обоих корпусов только на сие время на себя приняли, видя, что ваше имя одно в предварительное извещение о вашем походе подействует в духе неприятеля и тамошних обывателей больше, нежели многие тысячи.

Я бы очень хотел, чтобы ваше сиятельство сии войска некоторой частью из тех, что под вашей командой в Брацлавской губернии лежат и к подобным действиям уже довольно приучены, предмету мерно усилили. Но отдаление оных и, главное, поспешность, с которой все сие учиниться должно, делает сие почти невозможным, и надобная прибавка должна из ближайших мест учиниться. Я ожидаю с большим нетерпением ответа вашего сиятельства и того уведомления, что вы касательно надобного усиления войск назначить изволите и какие наставления вы, под вашей командой находящимся генералам, дадите…