заросли. Идти было нетрудно: деревья росли на некотором расстоянии друг от друга среди редкого кустарника. Так что мне не пришлось пробираться ползком. Бесшумно ступал я мягкими мокасинами, а густая листва скрывала меня от вражеских взглядов.

В рощице преобладали вечнозеленые невысокие деревца. Кое-где лунные лучи, пробиваясь сквозь листву, освещали искривленные стволы, и в общем в роще царила такая тьма, словно стояла безлунная ночь.

Однако и темнота не помешала мне увидеть отвратительную сцену.

Я ошибся в своих расчетах: не все команчи сошлись у бивуачных костров. Внезапно я заметил нескольких индейцев, тащивших в рощу беззащитных пленниц. Женщины плакали, отбивались.

При виде их я пришел в бешенство и едва не выхватил револьвер, но меня удержала мысль об Изолине. Какая судьба ждет ее, если меня убьют?

Занятые пленницами, негодяи не обратили на меня внимания, и я беспрепятственно прошел мимо них.

Я обшарил всю рощу, заглядывал в кусты, добрался до противоположной опушки, видел немало заплаканных мексиканок, но Изолины не нашел.

Несомненно, она в палатке.

Пробравшись к палатке, я обошел ее и, раздвинув ветки, осторожно выглянул из-за кустов.

Вот она, Изолина!

Глава ХСIII

СОВЕТ

Она была здесь, Изолина, моя невеста! Я видел ее, я мог услышать ее голос, мог дотронуться до нее рукой, но не смел шелохнуться и еле отважился поднять на нее глаза.

Руки мои дрожали, сердце билось, комок подступал к горлу.

Не сразу заметил я Изолину. Странное зрелище привлекло мое внимание. Картина резко изменилась за то время, что я блуждал по роще. Невольно поддался я очарованию живописной сцены.

Костер догорал. Мерцали обуглившиеся сучья, но их было так много, что красный полусвет заливал весь лагерь.

Команчи собрались вокруг костра. Они уже не толпились беспорядочными кучками, как раньше, а сидели на одинаковом расстоянии друг от друга.

Их было около двадцати человек, но точно я не сосчитал. Все они были одеты в национальные костюмы: мокасины, штаны из оленьей замши и головные уборы из перьев, браслеты из раковин, серьги, вампумы, ожерелья. Торсы были размалеваны охрой, мелом и красным соком растения уруку.

Я сразу сообразил, что передо мной старейшины. Остальные индейцы в мексиканской одежде разбились на небольшие группы по три человека и вполголоса разговаривали в некотором отдалении от костра.

Вдали мелькали черные силуэты воинов.

Когда глаза мои привыкли к необычному освещению, я увидал, что в цепи индейцев вокруг костра, прямо против входа в палатку, оставлено свободное пространство в пять или шесть футов.

Почва равномерно возвышалась от палатки к ручью. Здесь-то, выступая из линии круга, между костром и палаткой полулежала на волчьей шкуре Изолина. Руки ее были свободны, ноги связаны. Я не мог разглядеть ее черты, потому что она была усажена лицом к совету и спиной к палатке, но все же я тотчас узнал ее.

По другую сторону костра, против Изолины, белел степной жеребец. Он не был привязан, и один из команчей держал его под уздцы. Мустанг, так же как его хозяйка, был предметом разбирательства.

В стороне, не смешиваясь с толпой индейцев и не примыкая к членам совета, стоял ренегат Хиссоо-Ройо.

Пестрая раскраска придавала индейцам страшный облик, но ни у одного из них черты не дышали такой злобой, как у мексиканца.

От индейцев он перенял обычай размалевывать кожу. На его лбу был нарисован череп и две скрещенные кости, а на груди — кровавый скальп, символ жестокости Мексиканского Волка.

Дикое впечатление производили эти рисунки на белой коже мексиканца. Красная, черная, желтая и синяя краски резко выделялись на светлом фоне его кожи.

Тщетно искал я соперника Хиссоо-Ройо. Быть может, он стоит в отдалении со своими товарищами? Или не явился к костру? Он — сын вождя, может, он находится в отцовской палатке? Последнее предположение было самым вероятным.

Принесли большую трубку совета, зажгли ее от костра, и она пошла вкруговую. Из уважения к священной трубке каждый член совета затягивался только по одному разу и передавал ее соседу. Таков был церемониал…

Глава XCIV

ШАНСЫ НА СПАСЕНИЕ

Позиция моя была исключительно выгодной: я видел костер, членов совета, индейских воинов, — словом, весь лагерь, но, главное, меня никто не мог заметить. Вдоль опушки рос буйный кустарник, точно такой, как на противоположном берегу. Густая листва не пропускала лунных лучей, а палатка защищала меня от красноватых отблесков костра.

Сразу освоился я со своим положением и учел все, что могло сыграть роль в минуту моего бегства.

Нет ни малейшей возможности тайно похитить пленницу, на которую обращены все взгляды. Исход один: открыто вырвать ее у индейцев. Спасение в быстроте и в натиске.

Когда же приступить к делу?

Изолина находилась в ярдах десяти от меня. Я не успею подбежать к ней и разрезать веревки: индейцы в мгновение окружат нас. Слишком близко сидят члены совета, и почти рядом с пленницей держится Мексиканский Волк. Он не отступает ни на шаг. На поясе его блестит клинок длинной рапиры. Негодяй заколет меня, пока я буду распутывать веревки. Еще не настало время действовать. Подождем, может, представится удобный случай.

Я вспомнил напутствие Рубби. Траппер советовал не торопиться и взвешивать каждый свой шаг.

— Если вынуждены будете пойти на отчаянный шаг, — сказал он, — лучше отложите выступление на последнюю минуту.

Хуже быть не могло: оставалась надежда, что впоследствии обстоятельства сложатся благоприятнее, и я вооружился терпением.

Из-под прикрытия рассматривал я Хиссоо-Ройо, членов совета и воинов. Время от времени взгляд мой останавливался на Изолине.

Как я уже говорил, она сидела ко мне спиною. Но