– Быстрей, а то опять, проклятое, спрячется!

Но опасения его напрасны. И через некоторое время Попков наносит на карту новую точку – опять 87˚ северной широты. Пока мы дрейфуем, почти не приближаясь к полюсу.

В 7 часов ко мне в палатку-амбулаторию влетел Дмитриев.

– Скорей спирту! – кричит он, едва просунув в дверь голову.

– Что случилось?

В ответ раздаётся самый неожиданный возглас, какой можно услы-шать в ледяной пустыне:

– Рачка поймали!

Дмитриев показывает руками внушительные размеры добычи. Но, судя по скромной величине пробирки, принесённой для спирта, рачок не столь уж велик. Так скудны проявления жизни на этих широтах, что даже маленький рачок-бокоплав вызывает шумную реакцию, и не только у Саши, страдающего экспансивностью, но и у всех обитателей льдины.

…Лагерь спит. Спят аэрологи, запустив очередной зонд. Спят радисты в новой квартире – сборном домике-радиостанции. Спят вертолётчики, утомлённые «регламентными работами». Спит механик Комаров, которому весь день не везло – то порвалась цепь регулировки сконструированного им бура, то отказал мотор, то вода набралась в унты. Задремал Дмитриев и видит, верно, во сне пойманного рачка, превращающегося постепенно в осьминога, для которого даже Шариков не может подобрать подходящей посуды. Спит и наш кок-метеоролог Шариков, отдыхая от кухонного чада. Заснул и начальник станции, забывшись на несколько часов от дневных забот и треволнений. Не спит только дежурный по лагерю. Сегодня моя вахта. В палатке шипит газовое пламя. Огромный кусок снега, торчащий из ведра, медленно оседает, превращаясь в воду. Тикают часы, отсчитывая минуту за минутой, и, словно в такт им, покачиваются подвешенные под потолком сохнущие унты. На столе нет свободного места. Его загромождают приборы, книги, тетради, пишущая машинка, разные склянки и такая вовсе уж не мужская, но необходимая здесь вещь, как флакон «Красной Москвы», запах которой напоминает о далёкой Большой земле, о многом том, что особенно ярко вспоминается теперь, когда вокруг бесконечный лёд, когда ветер одиноко стучится в стенки палатки, будто и он не прочь погреться у огня, а брезентовый пол покрывается льдом, когда привычную обстановку московской квартиры заменяют лёгкая алюминиевая койка со спальным мешком, газовая плитка да маленький фанерный столик, раскачивающийся от каждого неосторожного движения…

Растёт груда папирос, прибавляются кляксы на листах, и всё хочется писать, писать! Писать обо всём, что видишь, обо всех мелочах этой необычной жизни на льдине…

13 мая

У нас, как на корабле, привилась морская терминология. Кухня называется камбузом, столовая – кают-компанией, повар – коком, дежурство – вахтой, а сигнальный колокол – рындой. Это не только потому, что так уж принято на полярных станциях; наша льдина, как настоящий корабль, плывёт по океану.

В новой кают-компании идут отделочные работы, расставляются столы, расстилаются коврики. Быстро прогревается помещение. Вопрос, как нам рассесться, решается просто: квадратики картона с номерами мест бросаются в шапку, и каждому входящему хором кричим:

– Тяни!

Так за каждым закрепляется постоянное место. На камбузе, в углу за перегородкой, гремит кастрюлями Ваня Шариков – он не жалуется на тесноту, хотя помещение ему явно не по комплекции.

18 мая

Вчера появилась первая пуночка, полярный воробышек – маленький комочек серого пуха. Она весело чирикает у палатки метеорологов, как бы говоря: «Весна, чирик, а вы не замечаете, чирик-чирик, эх, вы, люди! Что же вы спите!» Чудесная вестница весны, какие ветры занесли тебя так далеко от земли? Сколько воспоминаний принесла ты с собой, маленькая гостья! Мы работаем у огромной груды разнообразных грузов, перебираем, рассортировываем их, и то один, то другой из нас оглядывается, ищет глазами пуночку. «Где она? Не улетела бы!»

Группа Черевичного и Острекина полностью закончила научные исследования в Центральном полярном бассейне и по дороге на землю нанесла нам прощальный визит. С ними в лагерь наконец возвратился Пономаренко, всё это время работавший в одной из «прыгающих групп» экспедиции, радостно встреченный всеми, и особенно Шамонтьевым и Дмитриевым. Гости скоро улетают. Загудели винты. Однако машине никак не удаётся стронуться с места: примёрзли лыжи. Костя Курко получает в руки огромный деревянный молоток, словно в насмешку названный микрометром, и несколько раз с размаху бьёт то по одной, то по другой лыже. Средство помогло. Машина рванулась, стронулась с места и, зарулив на полосу, замерла, гудя моторами. Вот она промчалась по аэродрому, взмыла кверху, развернулась над торосами и, вся серебряная от солнечных лучей, прошла над самыми нашими головами.

19 мая

Тот, кто хоть однажды видел Арктику в тихий солнечный день, тот никогда не забудет сверкающих серебром огромных белоснежных пространств, голубых льдов, пронизанных солнцем, отчего они как-то особенно светятся, и, наконец, чистейшей голубизны неба, переходящей на горизонте в голубизну отдалённых торосов.

Метеорологи Матвейчук и Малков, прихватив меня с собой, выходят на снеговую съёмку: надо измерить высоту снега, узнать его плотность. Эти наблюдения, проводимые регулярно, помогут проследить за процессами таяния снегового покрова. Специальный цилиндр погружается в снеговую толщу на всю её глубину. Полученная проба взвешивается на особых весах, а затем по простой формуле метеорологи вычисляют плотность снега. Мы движемся неторопливо вдоль гряды торосов, останавливаясь каждые двадцать шагов, чтобы взять пробу.

21 мая

Сегодня и завтра у аэрологов напряжённые дни: в течение этих двух суток каждые шесть часов они должны выпускать в атмосферу новый радиозонд. Такой цикл наблюдений проводится одновременно по всему Советскому Союзу 20-го и 21-го числа каждого месяца. Есть что-то волнующее в мысли о том, что сейчас вместе с нами будут зондировать атмосферу аэрологи станции СП-4, Диксона и Ялты, Архангельска и Владивостока, Таллина и Баку, Ленинграда и Ташкента. В эти минуты зонды поднимаются над нашей землёй во всех точках, где есть аэро- логические станции. Так изучаются явления в атмосфере в их взаимной связи над всей территорией страны. Тысячи глаз одновременно следят за удаляющимися воздушными шарами, сотни приборов регистрируют их полёт.

…Под вечер гидрологи опустили на океанское дно трал, прикреплённый к тросу. Эта большая металлическая рама со специальным скребком и сеткой, следуя за льдиной, словно на привязи, будет захватывать всё, что встретится на её пути по дну. И будь то необычайное морское животное или обыкновенная галька – гидрологи с одинаковой бережностью разместят их среди прочих, уже добытых «трофеев». Здесь всё ново, всё важно, всё вызывает интерес.

21 мая

Иван Максимович Шариков оказался весьма способным коком и наше меню по мере сил разнообразит соусами и пампушками, но и он порой вздыхает о